С самым важным свидетельством на дознании, как полагают, выступит Оуэн Маркмен, 30 лет, портовый грузчик, из Хьюстона и близкий друг убитой.

Погребение миссис Хайнс состоится сегодня на Ремингтонском кладбище. Траурный кортеж отправляется от Хоуэлловского Дома усопших на Коллежд-авеню в два часа пополудни».

Гай прикурил новую сигарету от предыдущей. Руки у него все еще дрожали, но чувствовал он себя немного лучше. Мысль о маньяке как-то не приходила ему в голову. Маньяк превращал убийство пусть в чудовищную, но все же случайность.

Мать ждала его в гостиной, сидя в качалке и прижав к виску носовой платок, но не стала подниматься ему навстречу. Гай обнял ее и поцеловал в щеку, с облегчением заметив, что глаза у нее сухие.

— Вчера я весь день провела с миссис Джойс, — сказала она, — но ехать на похороны я просто не в состоянии.

— И не нужно, мама.

Он поглядел на часы — было уже начало третьего. На мгновенье ему припомнилось, что Мириам, не дай Бог, закопают живой, она очнется и начнет гневно вопить. Он отвернулся и потер лоб.

— Миссис Джойс спрашивала, — тихо сказала мать, — может, тебе что известно?

Гай снова повернулся к матери. Он знал, что миссис Джойс его терпеть не может, и сам сейчас ненавидел ее за то, что она могла наговорить матери.

— Мама, не встречайся с ними больше. Ты ведь не обязана, верно?

— Нет, не обязана.

— Но спасибо, что сходила.

Наверху в своей комнате он нашел на письменном столе три письма и маленький квадратный пакетик с наклейкой магазина в Санта-Фе. В пакете оказалась коробочка, а в ней — узкий плетеный пояс из кожи ящерицы с серебряной пряжкой в форме буквы Н. Была вложена записка:

Гай вскрыл надписанный карандашом конверт, тоже отправленный из Санта-Фе, судя по марке гостиницы. Внутри был только небольшой прямоугольник плотной бумаги с надписью печатными буквами: «Меткаф красивый город». Перевернув карточку, он пробежал глазами по строчкам: