– Эй, товарищ Ленский, – щелкнула я пальцами перед его глазами. – Там Онегин уже пистолет заряжает. Недолго вам жить осталось. Может, все-таки передислоцируемся с места дуэли?

– Стесняюсь спросить, кто же Онегин? – отмер наконец однофамилец погибшего поэта. – Уж не ты ли?

– О нет, товарищ мажор, – фыркнула я. – Я твоих баб уводить не планирую даже ради того, чтобы тебя подразнить.

– Угу, ты только не забывай, что на ближайший месяц моя, как ты говоришь, баба – это ты, – испортил всю малину тигренок Арс. – И ты опоздаешь на пару, – выразительно посмотрел он на часы, – если так и продолжишь выяснять, кто и как меня убьет. Тема, конечно, крайне увлекательная, но, думаю, у нас будет еще время ее обсудить.

– Так чего мы стоим? – вопросительно посмотрела я на парня. – Вперед, мой добровольно-принудительный водитель. У меня сегодня важный день.

– Зачет? – с каким-то сомнением посмотрел на меня Арс, но из лифта наконец выпустил. И слава богу! Страшно представить, сколько наших соседей успело выматериться и начало спускаться пешком, спеша на работу.

– Бенефис! – наставительно подняла указательный палец вверх я. – В качестве актрисы. Ну и твоей девушки заодно, – последние слова я уже произнесла с некоторым пренебрежением. Типа: что там какая-то девушка, вот актриса, изображающая ее – совсем другое дело. Ленский закатил глаза и шутливым жестом пропустил вперед. Джентльмена он продолжал строить и возле своей пижонской яркой красной иномарки. Шутливо поклонившись, открыл дверь.

– Паяц, – прокомментировала его действия я, не слишком беспокоясь за его нервную систему. Он и похлеще от меня слышал. Ничего, пережил же. Думаю, после предложения притвориться моим парнем для него уже ничего страшного и удивительного нет и не будет. Вот и сейчас «тигренок» только усмехнулся, но никак не прокомментировал.

А вот то, что произошло дальше, повергло меня в еще больший шок, чем все остальные его действия. Не потому что он сделал что-то из ряда вон выходящее, нет. Просто это настолько не вязалось со всеми моими представлениями об этом человеке. Мне всегда казалось, что Ленский – избалованный, порывистый, слегка циничный, заботящийся только о себе. Но меня удивило, как Арс водил – спокойно, уверенно, аккуратно. Нет, он не плелся, как черепаха, которая усиленно старается. Достаточно быстро, но не подрезал другие машины. Мне всегда казалось, что такая манера больше свойственна людям другого склада характера. А вот Арс меня удивил.

Музыку он не включил, меня тоже особо не теребил, так что я успела даже слегка задремать по дороге. И проснулась от того, что кто-то аккуратно коснулся моего плеча:

– Открой глазки, спящая красавица, пока я не начал будить тебя сказочным способом.

– Не, поцелуи мертвых царевен – это прерогатива королевича Елисея. – фыркнула я, сцеживая зевок в ладошку. – Спасибо, что подвез.

– Я тебе больше скажу, – хмыкнул Арс. – Я тебя сейчас и до аудитории провожу.

– Это еще зачем? – недоуменно моргнула я. В моем представлении это был перебор, но собеседник только пожал плечами:

– Да так… Надо же довести игру до конца.

Ну что я могу сказать… Мой актерский бенефис оказался совершенно провальным. Потому что я не делала совершенно ничего. У меня напрочь отнялся дар речи от происходящего, и я чувствовала себя куклой в руках умелого кукловода. Зато Ленский расстарался на славу: помог мне выйти из машины, сцапал мою несчастную лапку и вот так, держа за руку, повел в сторону университета. Ну прямо идеальное пособие по романтике, иначе и не скажешь. В осадок выпали все: и случайно встречные студенты, и я сама. Одному Ленскому было все нипочем, он что-то оживленно мне рассказывал, хотя до моего шокированного мозга информация доходить не спешила. Я лишь периодически кивала, делая вид, что слушаю. Пока возле дверей аудитории Арс не выдал:

– Только не ори.

– В смысле? – очнулась я от своего легкого забытия.

– В прямом. Я сейчас тебя поцелую.

Что он сейчас сделает?! Этот вопль мне едва удалось сдержать. Спасло только то, что я не успела до конца проснуться и была крайне заторможена. Потому что в следующий момент Арс, ловко перехватив мои ладони одной своей рукой, поцеловал. Другой же удерживал меня, чтобы внезапно проснувшаяся я не успела ему врезать.