– Извини. – Потом выключила воду и открыла дверь. – Скажи мне еще одну вещь. Как же ты жил с такой тяжестью все эти годы? Подожди. Не сердись. Не с юридической точки зрения, а с человеческой. Как же ты все держал в себе и
– Нет.
– И даже не намекал... – Она подумала немного, потом произнесла: – Ты полностью блокировал это.
– Психоаналитическая болтовня. – Тайсон швырнул полотенце в плетеную корзину. – Я никогда не
Открыв створку шкафа, долго просматривал костюмы, не зная, на каком остановить выбор. И тут понял, что именно Марси намерена стать его самым нещадным критиком, но в то же время и самым честным. Он обязательно выслушает ее тираду, ведь должен же он знать, что думают о нем другие.
– День второй, – произнес он вслух. – Каждый день приносит что-то новенькое.
Глава 7
Бен Тайсон завел свою желтую «вольво» и, выехав на шоссе, пристроился в ряд медленно ползущих машин, ожидавших место парковки у отеля «Гарден-Сити». Его машина продвинулась всего на несколько футов вперед. Прямо перед ним шел блестящий «кадиллак», явно выделяясь среди других статью и аристократизмом. В зеркале заднего обзора он увидел решетку «роллс-ройса» и сказал:
– Давай купим новую машину. Эта решительно устарела.
Она покачала головой.
– В твоем нынешнем положении новый
Тайсон кивнул, но тем не менее, думал он, эту старую рухлядь нужно заменить. Но теперь, по крайней мере в ближайшие две недели после того злосчастного вторника, придется соблюдать приличия по общественным и личным соображениям.
Проехав еще несколько футов, Тайсон посмотрел через лобовое стекло на отель. Девятиэтажное здание располагалось в центре городка. Новомодное сооружение с элементами георгианского стиля завершалось куполообразной крышей – копией венца старого отеля. Заходящее солнце отражалось красным золотом в окнах, Тайсон невольно прищурился. Он представил на этом месте тот, старый отель, рядом с которым прошло его детство. Майский вечер напомнил ему выпускной бал в регентском зале, пронеслась вереница семейных торжеств, свадеб, юбилеев, включая серебряную свадьбу его родителей. Он провел, думалось ему, вполне благополучные, привилегированные детство и юность – очень славное время. Время надежд, умчавшихся безвозвратно; война и бурные жизненные события изменили его, да, пожалуй, и всех остальных. Годы его становления приходились на конец пятидесятых – начало шестидесятых. Он сказал сам себе:
– Веселись, пока можешь.
– Что?
– Это я так. Танцуй и радуйся жизни.
Она недоуменно посмотрела на него и вымолвила задумчиво:
– Не мудрствуя лукаво, это тебе не подходит.
– Возможно. Я просто пытаюсь просветить рентгеном мои славненькие проблемки. Между прочим, это тоже девиз недели.
– Рада слышать.