За окружным чиновником, который, согласно «Вашингтон пост», в прошлом году чудом избежал суда по обвинению во взятках. С этим самым Ричардом Джоун спала последний год семейной жизни с Паркером.

Стараясь, чтобы, не дай бог, не услышали дети, Паркер яростно прошептал:

– Ты чужая для Робби и Стефи с того самого дня, как они появились на свет. – Он потряс документами. – Ты хоть немного о них подумала? О том, как это на них отразится?

– Им нужна мать.

Нет, подумал Паркер. Это Джоун нужны новые игрушки. Несколько лет назад ее занимали лошади. Потом призеры-веймаранеры – немецкие охотничьи собаки. Антиквариат. Дома во все более и более престижных районах.

– Чего ради тебе приспичило?

– Мне нужна семья.

– Заведите с Ричардом детей. Ты молодая.

Но Паркер знал, что заводить детей Джоун не захочет. Как ни любила она ходить беременной – это ее безумно красило, – она оказалась неспособной заниматься младенцами. Едва ли женщине стоит иметь детей, если, кроме себя, она вокруг ничего не видит.

– Ты же совершенно не годишься в матери.

– Вот те на! Да ты научился показывать зубы. Ну, может, тогда я и не годилась. Но все это в прошлом.

– Я буду бороться, Джоун. Ты это знаешь.

Она раздраженно выпалила:

– Я приеду завтра в десять с работницей социальной службы, пусть поговорит с детьми.

– Джоун… Погоди хотя бы до будущей недели. Какая-то незнакомая женщина будет разговаривать с ними в праздник? Нелепо. Они хотят видеть тебя.

– Паркер, – вышла из себя Джоун, – она свое дело знает и не расстроит их. Ну, мне пора. Из-за праздника собачья гостиница скоро закроется. Бедные щеночки… Да брось ты, Паркер! Это не конец света.

Нет, именно что конец, подумал он.