Глава 20

— Разве я не запретил тебе играть в футбол?! — орал на него отец.

Он стоял совсем близко, брызгая слюной Максу в лицо, так что мальчик задерживал дыхание, чтобы не чувствовать запаха спиртного.

В левой щеке вспыхнула боль: отец отвесил ему оплеуху. Паренька отбросило на пару шагов назад, слезы навернулись ему на глаза.

— И нечего тут рыдать, этим ты себе не поможешь! Я же запретил тебе! Ты нес ответственность за свою сестру! Ты! А теперь видишь, что произошло?! Это ты виноват!

Еще одна оплеуха, с той же силой, но в этот раз было уже не так больно. Во рту почувствовался солоноватый привкус, кровь из носа хлынула на ковер в детской.

— Проклятье! Убери это дерьмо!

Отец не переносил вида крови. Отвернувшись, он вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. Послышались его шаги на лестнице и вопли матери. Уже два дня, с тех пор как исчезла Сина, мать сидела за столом и рыдала. И пила.

Взяв полотенце, валявшееся на кровати, Макс зажал нос. На белой ткани осталось алое пятно, и в этот момент что-то в Максе сломалось. Ноги задрожали, и мальчик осел на пол, прислонившись спиной к стене. Он подтянул колени к груди, а кровь все капала из носа, стекая по голому животу к пупку. Зажав ноздри, он запрокинул голову. В открытое окно в комнату проникал свежий ветерок, над вишнями каркали вороны, внизу швырял кастрюли отец и выла мать, но Макс воспринимал все это словно через какой-то фильтр, фильтр из боли, гнева и отчаяния. В тот день, когда исчезла Сина, отец выпорол его розгами, и у Макса до сих пор ныла спина. Больше всего поражало то, что отец, который в тот момент должен был думать только о пропавшей дочери, потратил время на то, чтобы найти по дороге домой розги. Было в этом… что-то извращенное.

Вороны громко кричали, словно соглашаясь с мальчиком.

Макс скучал по Сине. Она все еще была здесь, в своей комнате, в запахе подушек, в любимой мягкой игрушке — смешном зайчике с длинными плюшевыми ушами; в большой щетке, которой сестричка каждый вечер расчесывала волосы. Макс чувствовал ее руку на своем плече. Ее пальцы впивались в его мышцы, словно пытаясь предотвратить то, чего уже нельзя было предотвратить. От побоев отца было больно, но эта боль была ничтожна по сравнению с болью утраты.

Ничтожна.

Макс чувствовал, что кровь в носу уже высыхает. Убрав полотенце, мальчик зашвырнул его в угол. Он подошел к окну и высунулся наружу, глядя на сад и поля.

Если Сина не вернется, — а об этом он и думать не хотел, — то его мир больше никогда не будет прежним. И он должен сделать то, о чем они с сестренкой уже говорили. Бежать. Если он останется тут, то скандал с отцом обернется катастрофой. Макс не сможет терпеть эти побои и дальше — вскоре он дойдет до предела.