— Не надо никакого исследования, — вымолвил Шилохвостов. — Это я его принёс. — Он поднял голову и добавил: — Я ни о чём не жалею. Мой брак — мёртвое болото. И только Анна Евграфовна принесла в мою жизнь недолгое счастье… Иванов, зная, как я люблю Анну Евграфовну, всё равно не оставлял её в покое и, в конце концов, добился своего. Он растоптал короткое счастье. Да, я простил Анечку, но не Иванова, который своим поступком унизил меня, хотя он, вероятно, так не считал. Я не боюсь каторги, потому что меня больше нет. Остался говорящий труп… Если сможете, не поминайте лихом.
Все умолкли. Сафронова боялась поднять глаза. А её муж, закрыв лицо руками, раскачивался из стороны в сторону, точно сошёл с ума. И только массивные напольные часы продолжали свой спокойный и размеренный ход.
— Если об отношениях господина учителя и актрисы вы узнали благодаря блокнотному листу, то как вы догадались о тайной связи Иванова и актрисы? — справился коллежский асессор.
— Было понятно, что у господина учителя мог быть только один мотив для совершения преступления — ревность. Естественно, я не имел в виду ревность по отношению к его супруге. И потому оставалось предположить адюльтер госпожи Сафроновой и Иванова. Как видите, он подтвердился.
— И всё-таки, Клим Пантелеевич, как вам удалось так быстро распутать это сложное дело? — не унимался любознательный Краснопеев. — Что вам помогло?
— Я изменил общепринятое правило и сначала определил возможные мотивы убийства, а потом отобрал наиболее вероятных кандидатов в преступники. Отбросить неверные версии помогли господа полицейские, за что я им исключительно благодарен.
— А уж как мы вам… Найти убийцу за три часа. У нас такого быстрого раскрытия преступления ещё не было, — вздохнул Поляничко, повернулся к помощнику и распорядился: — Доставьте Шилохвостова и актрису на допрос к судебному следователю Леечкину. Улица Мавринская — его участок… Остальные свободны. Приношу извинения за отнятое у вас время. И, как бы там ни было, — с новым, 1909 годом!
Слепень
Выражаю благодарность актёру театра и кино, режиссёру Николаю Васильевичу Денисову
Выпили все, но яду недостало, а палач сказал, что не будет больше тереть, если не получит двенадцать драхм — столько, сколько стоила полная порция цикуты.
I
1909 год царствовал уже две с половиной недели. Новогодние праздники закончились, и жизнь вошла в привычное русло: городская власть правила, судьи выносили приговоры, полицейские арестовывали, адвокаты защищали, врачи лечили, учителя преподавали, газетчики врали, а дворники с трудом справлялись с сугробами… Словом, всё как всегда. Зима. Темнеет рано. И вечерами в печных трубах воет вьюга, а кажется, что одинокая волчица ищет потерянную стаю. Правды ради надо заметить, что хищников уже не раз замечали в предместьях города.
— А слыхали, Клим Пантелеевич, что на 5-й Заташлянской волки почти всех собак, из тех, что на привязи, за ночь съели? — доктор Нижегородцев сделал глоток конька и неуверенно выдвинул белую ладью на поле а3.
— Скажете тоже — «на улице». Там этой улицы всего пять домов, а дальше поля и лес в балке. Охотиться — одно удовольствие. Ничего удивительного — окраина. — Ардашев поставил чёрного коня на f6. — Вам «гарде»[7], Николай Петрович.
— Это мы легко исправим-с, — Нижегородцев вернул ферзя на прежнее место. — Но волки — это ещё не самое страшное. Вы читали сегодняшний выпуск «Голоса Ставрополя»?
— Нет, ещё не успел. — Присяжный поверенный сделал безобидный, на первый взгляд, ход королём.
— А я прочёл — городская сенсация, знаете ли, — усмехнулся доктор и перешёл в наступление слоном.
— У нас по-другому не бывает, что ни день, то сенсация. А лучше бы о реальных ставропольских нуждах писали. На Ташлу вечером извозчики даже летом не хотят ехать. Ни одного фонаря. Перед Епархиальным училищем, по Архиерейскому переулку, вечная грязь. После дождя — болото. Местные жители хворост на дороге укладывают, чтобы телеги не вязли. Почему бы об этом не написать? Или о Воронцовской роще, которая давно требует более внимательного отношения. Старые полузасохшие деревья давно пора вырубить и посадить новые. Хорошо бы и Александровскую площадь привести в порядок. Город наш богатый, купеческий. Зерно возим за границу, а сколько у нас электрических фонарей? Три десятка, ну пять от силы — позор. Чем вообще городской голова занимается? Или он считает, что его главная задача — в управе штаны просиживать?.. А кстати, что там в газете?
— Городу объявлен ультиматум. Три дня дано на его принятие. — Николай Петрович взял чёрную пешку и довольно улыбнулся.