Смолин усмехается.

— А чего бы вы хотели? — уточняет со снисходительной издевочкой.

Я вспыхиваю от негодования! Уже что-то там себе нафантазировал? Заметил, что мне понравилась его победа? Перья распушил, посмотрите на него. Дергаю плечом.

— Сметы сегодня.

Он цокает языком с явным разочарованием.

Ликую!

— Вот зараза.

— Что вы сказали?! — хмурюсь я.

Все та же белая иномарка равняется с нами, но отчего-то есть стопроцентная увернность, что заразой обозвали именно меня.

Неадекват в бешенстве, требует реванша.

— Элина, опустите стекло, будьте добры.

Слушаюсь.

— Извините. — Смолин наклоняется ко мне насколько возможно, прочищает горло и орет грубо, низко: — Ты, тварь конченая, приезжай вечером на кольцо. Слышь?! Погоняем! Сейчас, блядь, отвали, я на работе!

Лично я бы послушалась.

Вблизи от него и правда пахнет маслом и незнакомой мне туалетной водой, столь же резкой, как тон голоса. Смолин возвращается на место ни секундой позже, чем следовало бы.

Неадекват усмехается, кивает. А потом резко поворачивает руль. Машина виляет вправо, прямо на меня.

Кричу в полном ужасе! Группируюсь в ожидании удара!

Не представляю, каким образом удается избежать аварии. Смолин реагирует не то что мгновенно — кажется, заблаговременно. Мы тоже виляем. Выезжаем на обочину.

Белая машина рвется вперед, Смолин тоже выжимает газ. Ниссан срывается с места, время снова замедляется. Мы с Платоном сливаемся с автомобилем, становимся его частью. Летим.

Гонка длится всего минуту, я успела засечь время. Но, по ощущениям, это очень-очень долго. И довольно страшно. В конце концов Смолин перекрывает путь неадеквату. Выскакивает на улицу. В этот момент понимаю, как много вокруг мужской агрессии и злости, она висит в воздухе. Густая, терпкая, от нее слезы наворачиваются.