— Сол, ты прав: мне не нравится то, что ты сказал.

Они вернулись в салун, где Бенсон, уже без парадного костюма, засучив рукава белой рубашки, колдовал над раненым помощником шерифа.

Томас Мерфи прохаживался вдоль стойки, похлопывая себя по ноге томагавком.

— Что это у вас? — спросил Грубер.

— Орудие убийства. Индейцы оставили его между лопатками…

— Вы видели индейцев?

Мерфи немного смутился:

— Черт! Я становлюсь таким же бараном, как все. Нет, я не видел индейцев. Топор в спину мог засадить любой из нас. И перерезать глотку — тоже. А найти томагавк в наших краях — пара пустяков.

— Продается в любой лавке Гудворда, — добавил Даррет. — Ну-ка, Том, дай-ка его сюда… Ну, так и знал. Видите клеймо? «Завод Бакса, Спрингфилд, Огайо».

Грубер взял топорик и внимательно его осмотрел.

— А что, у всех томагавков бывают такие рукоятки?

— Да нет, обычно продается только лезвие, а на рукоятку его насаживает хозяин. Каждый подгоняет по руке, своему росту, вкусу, — пояснил Даррет.

— Я уже видел такой рисунок, — твердо сказал Грубер. — Продольные канавки, залитые черной и красной смолой. Это что-то означает? Может быть, как клетчатое полотно у шотландцев? Или что-то вроде фамильного герба?

Судья Бенсон заметил, отходя от раненого и вытирая руки:

— У индейцев нет ни одной пары одинаковых вещей. Они все стараются отличиться от других. Каждая вещица имеет свое лицо. Индеец никогда не спутает свои мокасины с чужими. А томагавк — штука куда важнее, чем мокасины.

Грубер еще раз глянул на топорик и вернул его шерифу.

— В таком случае записывайте и меня в свидетели. Я видел орудие убийства в руках индейца-переводчика. В тот день, когда банда похитила инженера Скиллард. Да, я совершенно уверен — тот самый топор.

— Плохо, — сказал маршал Даррет, устало опускаясь на стул и вытирая лицо платком. — Очень плохо. Я до последней секунды еще надеялся, что в этом дерьме замешаны только наши подонки. Разбираться с индейцами гораздо сложнее.

Сол, ты даже не представляешь, сколько лишней работы теперь предстоит сделать. Подключать индейскую полицию. Уговаривать вождей, чтобы нам разрешали допрашивать их подданных. И если бы они сами приходили на допрос! Так нет же, нам придется гоняться за ними, и говорить только в присутствии переводчика.

И это еще не все. Даже когда мы установим убийцу, мы ничего не сможем с ним сделать. Потому что индейца будут судить сами индейцы. Ну да, допустим, мы его установили, арестовали и передали на суд вождя. Хорошо, если это убийство окажется не первым для задержанного. И даже не вторым. Потому что только за третье они приговаривают его к смертной казни. И после вынесения приговора он еще год может жить в семье. Ну, видишь, какую свинью ты нам подложил?