– Привет, Матильда! Привет, Вильям! Дома мама или папа?

– И мама, и папа.

– Позовите их.

Гонки возобновляются, на этот раз в сторону гостиной через прихожую, и продолжаются, насколько может слышать Гренс, на дальней стороне террасы. Спустя несколько минут к комиссару приближаются мужчина и женщина, с разных концов дома. Это родители – он узнает их по материалам камер слежения. За последние три года они постарели по меньшей мере на десять лет.

– Вы нас искали?

– Эверт Гренс, криминальная полиция округа Сити. Можете уделить мне минутку?

Они выбрали кухню. Так бывало чаще всего во время его посещений. Сколько чашек кофе выпил Гренс, пока подозреваемые, или преследуемые, или жертвы преступлений открывали ему душу. Сколько липких булочек с корицей съел.

Эта кухня выглядела, как и остальные – круглый стол, накрытый скатертью, и множество стульев разной величины: для взрослых и детей. Холодильник, дышащий толчками, серая полосатая кошка, пьющая воду из стеклянной миски, и старинный сервант с зажженной стеариновой свечой.

Они понятия не имели, что заставило комиссара криминальной полиции постучаться в их дверь и зачем он здесь, но с самого начала знали, о ком пойдет речь. Последние три года семья из пяти человек жила мыслями об отсутствующем шестом. Мужчина и женщина, так быстро состарившиеся, обменялись быстрыми взглядами. Как будто договорились, кто будет говорить о ней на этот раз.

– Якоб – он открывал вам – брат-близнец Линнеи. Мы с женой прошли через ад. Но даже мы не представляем себе, что пришлось вынести ему.

Взгляд у отца усталый. На висках сеть мелких морщинок, белки глаз в красных прожилках. Давно ему не доводилось спать всю ночь до утра.

– Зато младшие совсем ее не помнят. Матильде было два года, а Вильяму шесть месяцев, когда Линнея пропала. Для них она всего лишь девочка с фотографий. Линнея, воспоминания о которой наводят на людей грусть.

В глазах матери больше скорби, чем усталости. Возможно, она спит лучше супруга, но точно давно не смеялась.

– Вот это…

Гренс достает из внутреннего кармана пиджака свернутый листок бумаги – копию документа, который лежал в папке с материалами расследования.

– Вы подавали прошение об объявлении ее мертвой.

Гренс приложил все усилия, чтобы это прозвучало не как упрек.

– Я хотел бы попросить вас отозвать его.

Он отодвигает чашку и блюдце с булочкой и кладет бумажку на стол. Как будто она – вещественное доказательство, что-то вроде холодного оружия с их отпечатками пальцев.

Хотя в каком-то смысле так оно и есть.