Лайла ушла в сторону дома. Поднялась по крыльцу и вошла в висевшую на честном слове москитную дверь без сетки. Выждав пару секунд, Эстер последовала за ней. Хижина была сложена из крашенных в бурый цвет сосновых досок, с двускатной крышей, забранными плотной сеткой окнами и кирпичной трубой, начинавшейся у одной из стен. Эстер осторожно поднялась по гнилым ступенькам туда, где в единственной комнате хижины стояла Лайла. Воздух тут был сырой и холодный. Пол усеивали следы многочисленных подростковых сходок: пивные баночки, окурки, упаковки от презервативов. Кто-то написал аэрозольной краской на стене «Тина + Тайсон навсегда». В углу лежала куча сучков и веток, в очаге – зола.

– Как ни гоняю эту шпану, все равно сюда лезут, и так каждое лето, – посетовала Лайла. – Все думают, что первыми обнаружили это место. Ни к чему хорошему это не ведет. Мы сами такие были.

– В неприятности попадали?

– Случалось.

– Как?

Лайла промолчала, и Эстер сделала осторожный шаг вперед. Даже под ее весом широкие половицы прогибались. У Эстер было слабое ощущение, будто она весь день взбиралась на гору и вот теперь, оказавшись на вершине, не знает, как быть дальше. Разве что спускаться обратно.

– Для чего вы меня наняли? – спросила Эстер. – Продажа земли и хижины ни при чем. И труп отношения к делу не имеет, верно? Так почему сейчас?

– Мне нужно было узнать.

– Что?

– Что ничего из этого значения не имело.

– Из этого – это из чего?

Лайла опустила ружье на пол и присела.

– Я же говорила, что стали происходить странности, и мы с Сэмом повздорили. Из-за Гейба.

– В каком смысле?

– В сексуальном.

– Он в вас влюбился?

– Все немного сложнее, – ответила Лайла, стараясь не смотреть Эстер в глаза.

Внезапно в голове у Эстер сложилась картина. Она сама жила похожей жизнью. Она вспомнила себя, юную, уязвимую, одинокую, за которой некому было присмотреть. Она вспомнила, как хотела быть нужной.

– Вы переспали с Гейбом, – сказала Эстер.

Лайла выдохнула.