– Да, рабби!

Еще бы. Такому, как этот Нахум, бедному, неродовитому, до тысячника и к сорока годам не вырасти. Без нужной поддержки.

– Песах отдал тебе ромейские корабли, верно?

Нахум кивнул.

– Справедливо. Ведь это ты нашел их. Ты доставил их булхаци, который в великой щедрости своей заплатил за то, что и так принадлежало нам. Песах щедр, но нам с тобой не пристало разбрасываться деньгами, когда я не знаю, чем накормить свой народ, – Ашмонай вздохнул. – Ты согласен?

– Да, господин.

– Так послужи Всевышнему, возьми у безбожников то, что нужно Хузарии. – И добавил после небольшой паузы, деловито: – Десятая часть – твоя. Сам решишь, как и кого из своих людей поощрить.

– Сделать это прямо здесь, в Самкерце? – спросил Нахум.

«Дурак», – подумал Ашмонай. Такому надо разжевать и в рот положить, иначе даже виноградиной может подавиться.

– Не спеши. Русы скоро уйдут. По нашему морю[26] к Дону. Но ты уйдешь раньше. Уверен, они двинутся вдоль восточного берега моря, потому что там больше удобных мест для стоянок. На одном из них ты и устроишь засаду. Сам выберешь где. Но запомни: до устья Дона они дойти не должны. Ты возьмешь их раньше, ночью, как сделал это однажды, и ты убьешь их всех. А все, что у них, привезешь сюда. А еще привезешь мне две головы: молодого руса, который ими предводительствует, и его приятеля хузарина, предавшего Закон и народ.

– Машега бар Захариаха? – уточнил Нахум на всякий случай.

– Его. Надеюсь, то, что он рожден хузарином, тебя не остановит?

– Рузии мне не родня, – пожал плечами Нахум. – Но если они узнают, что я…

«Будь они твоей родней, я не стал бы с тобой разговаривать, дурень», – подумал Ашмонай.

– Не узнают. Иди и сделай, – сказал он. – И когда великий хакан вернется с зимнего кочевья, ты станешь тысячником.

«Или мертвецом, если окажешься еще глупее, чем я думаю», – мысленно добавил Ашмонай.

Он сказал все, но сын Хагита почему-то не уходил.

– Ну, что еще? – недовольно поинтересовался Ашмонай.

– Рабби, – сказал Нахум. – Я должен сообщить булхаци, что ухожу. И куда ухожу.

Ашмонай поморщился. Ну да, этот наговорит.