— Ты что, документы не подписывал никогда? Пора мальчика в коротких штанишках отбросить, взрослая жизнь, поступки взрослые, и за них надо отвечать. Приложи ладонь вот на специальное место и мысленно согласись.

— Не получается.

— Чего не получается, для идиотов сделано, большой черный квадрат.

— Да не, квадрат нашел, квадрат знаю, это как треугольник, только потолще. Согласиться не получается. Вот прямо все внутри говорит, прямо говорит — ну не так все было.

Усы дернулись в раздражении, — Ага, понятно, бывает. Значит тебе чуть помочь надо, чтобы согласие получилось. У нас тут часто так, сейчас с тобой добрый дядя поговорит, и согласие само-собой получится.

Добрый дядя вошел через секунду после знака исправника, будто стоял за дверью. Не высокий, но крепкий, с бычьей шеей и сонными глазами. Подошел к столу и спокойно без эмоций начал наматывать полотенце на небольшую дубинку.

Как по заказу послышался пронзительный крик. Истошный и берущий за душу, сверху справа. На верхнем этаже как по заказу что-то приключилось. А кто у нас на происшествия первый смотреть кидается — те, кому нос в любые делать совать надо. Если око смотрело через стекло, значит оно сейчас побежало искать источник воплей, если я в этой жизни что-то понимаю.

Исправник засуетился, — Пойду гляну, кто там палец прищемил, вы тут тихо посидите, не шумите пару минут.

Только дверь закрылась, добряк сделал шаг вперед и без замаха ткнул орудием в плечо. Рука мгновенно повисла плетью.

— У-у-у, больно.

Дубинка выписала крендель перед носом. Добряк помахал ей в воздухе, приноравливаясь, постучал по ладони. Удар сбоку по шее, снизу по почкам и тычок во второе плечо. И на все секунды полторы. Отличная связка, быстрая и безотказная.

— А, а, а, не бейте, за что.

Потом была двойка по ногам, от которой я повалился на пол лицом вниз.

— Дяденька, не бейте, помогите.

Удары посыпались с разных сторон, точные, острые, ни разу не повторился. Мастер, за ногу его дери, и ведь синяков не будет. Как по учебнику — все в нервные узлы.

Я орал после каждого тычка, стонал, ворочался на полу, как медуза, брошенная на берег.

Неспешно вошел исправник, глянул в зеркало, поправил воротничок, — Ой, Боря, ты упал, как же так, не осторожно. Не лежи на полу, простудишься. Ну как, появилось согласие? Или мне еще погулять?

— Ой, Матвей Фомич, появилось, появилось, прямо наружу рвется. Только встать надо.

Вдвоем подняли меня, взгромоздили на стул с покосившимися ножками.

— На, подписывай и вали в камеру.