— Да, дорогой мой. Но здесь, в ином мире, всё меняется — и реальность не та, и наши представления о ней. Что бы мы — ты и я — делали, если бы я не нашла работу? — сладко возразила Любочка. — Вот ты что бы делал?
— Копал бы могилу, — усмехнулся Генрих.
— Ребята, хватит, давайте о высшем, — заговорила Лена. — Хватит без конца об одном и том же. Что же мы здесь — забыли, кто мы? Может быть, просто почитаем стихи?
— Не до стихов, Ленка, не до стихов, — угрюмо отозвался Игорь. — Я вот прочёл книгу, где говорится, что поэзии вообще нет. И литературы тоже. Одни факты остались. Да!
— Ну и ну.
— А что?
Второй тост всё-таки был провозглашён за Андрея и за его успех. Любопытно, что раньше, в Москве, во время чтений Андрея все просто восхищались его легендами-рассказами, даже плакали, — и всё было совсем иное, и это и был успех, истинный. Здесь же само слово «успех» носило какой-то странный, зловещий характер: пресса, деньги, комбинации, связи, замаскированная политика, пропаганда, продвижение — всё что угодно, но только не литература, не душа, не искусство, не Бог. «Иметь успех» — просто значило быть удачливым хищником и ничего более. Даже в искусстве. И отблеск этого значения отражался даже в глазах их друзей, а может быть, и в их собственных. Нельзя же навязать «своё» этому огромному деловому миру! Но что делать, надо же жить. Не умереть же они приехали, не к этому же стремились. А настоящее, московское, пусть будет внутри.
— За Москву! — вдруг выкрикнула Лена.
— Ребята, не Москва ль за нами? — воскликнул Андрей.
Настала тишина. Только тикали часы в углу. И вдруг резко зазвонил телефон. Генрих подошёл.
— А, это этот, загадочный, бредун. Замарин. Хочет с тобой поговорить, Андрей.
Андрей взял трубку.
— Когда уезжаешь, Андрей?
— Через три дня.
— Но ты ведь будешь приезжать. Тогда увидимся. Это где? Не так далеко?
Андрей назвал.
— Понял. Знаменитое место. Только не сойди там с ума от скуки.
Он повесил трубку.
— Ну как, он тебя поздравил? — спросила Лена, когда Андрей, несколько ошалевший, вернулся на диван.
— Поздравил.