Свернул в малолюдство; какая-то женщина одиноко свистнула — была она как привидение, сошедшее с ума. Заядлов глянул вверх: там были небесного света небоскрёбы, и в каждом окне было, может быть, по бриллианту.

Он не любил плясать перед небоскрёбами.

Итак, появилась какая-то новая, почти доисторическая тень, как будто раньше он вообще жил без подлинной тени, оставаясь золотым счастливым человеком.

Спустя три недели тень эта даже стала драться — словно из тени высунулся коготь. И тогда он захохотал.

— Боже мой, я всё понял, — кричал он в стену. — Это не сумасшествие, а, напротив, обратный процесс! Я наконец становлюсь нормальным!

И он юрко, несмотря на драчливую тень, засеменил к своей новой жене.

Действительно, когда сдуло жену-эмигрантку, он приобрёл вторую — из местных, старуху лет семидесяти, якобы почти без средств, но всё-таки с небольшими деньгами, которые она не тратила с детства. Потому и накопилось. Собственно, формально женат он не был, только — друг дома и полулюбовник. Приходил он к ней раз в полгода или, может быть, раз в три месяца — и это считалось большой неразлучной дружбой. Почти мечтой.

Вот перед ней-то Заядлов и любил плясать.

Старуха — Мэри — терпела и это, скаля не то звериные, не то стальные зубы, и всё время спрашивала Заядлова:

— How are you?

Тот отвечал грустным кивком.

Чужое небо Нью-Йорка с его ординарными звёздами уже не мучило его…

Следовательно, после появления драчливой тени он понёсся к Мэри — на забытом даже адом метро.

Мэри встретила его своей прежней, жизнерадостно-мёртвой улыбкой:

— How are you?

Много, много раз слышал это приветствие Виктор, от всех просвещённых людей Запада. И не всегда реагировал правильно на эти слова: ведь он был чужеземец.

На этот раз он просто поцеловал Мэри, и они стали смотреть телевизор. Иногда Мэри опять спрашивала: «How are you?» — или о погоде: «Не правда ли, хорошая погода сегодня?»

Потом, после выступления регбистов и литераторов, она сообщила Виктору, что скоро умрёт, так как у неё серьёзный рак. Заядлов промолчал, не веря, но Мэри добавила, что для неё это большая проблема и что к ней уже давно ходит (она тратит на это немалую сумму денег) приличный психоаналитик: он объясняет ей, что теперь делать и о чём думать. Виктор улыбался, как во сне, по-прежнему не веря, и ушёл, смущённый.

А через два дня его тень стала разговаривать.

У Виктора пот ушёл внутрь лба. А потом он разучился удивляться. Впрочем, слова тени были пророческими: «Не смотри на своё отражение в зеркале… Не смотри… Ты понял это?»