Но будет это нескоро, потому что любой дар надо выстрадать.
Глубокая ночь опустилась на лес. Стая спала, и дыхание её сливалось с покоем земли. Молодые волчата повизгивали в темноте. Струящийся сверху свет звёзд ласкал их чёрные спины.
Проворный не спал. Странная, неведомая печаль щемящей волной прокрадывалась в душу, бередила волнами тоски, колючими ниточками воспоминаний. Что-то мучило его, не давало уснуть. Он вздыхал, переворачивался с бока на бок, поглядывал на луну, спрятанную в облаках, и словно смутно чего-то ждал…
Она подошла неслышно и легла неподалёку: самая красивая, единственная, кого он по-настоящему выделял в стае. В её походке, в том, как она опустилась на снег, ощущалась грация, и ему захотелось оглянуться. Но грусть была сильнее… Проворный отвернулся и положил голову на лапы. Сухой шелест послышался позади, и он почувствовал совсем близко её дыхание. Волк напрягся, резко поднял голову и взглянул. Она стояла рядом, и глаза её, мягкие, доверчивые, светились в темноте. И тогда, не раздумывая, он всем своим существом потянулся к её страстному запаху, к её волшебному, трепетному желанию…
Лес принял их, влюблённых, в свои бережные объятия, накрыл покровом темноты, спрятал от строгих очей вездесущей ночи. Там, в глубине чарующей тиши, среди снегов и дремлющих деревьев, они долго резвились, обнимали и ласкали друг друга. Наслаждались светом, струящимся из глаз, вдыхали запах горячих тел, мягко, беззлобно кусались, вонзаясь зубами неглубоко, но до боли: щемящей, радостной, блаженной… Задумчивая луна смотрела сверху. Впервые Проворный любил. Он отдавал свою нежность – и впитывал её, отдавал свою силу – и впитывал её, отдавал свое «я» – и впитывал её «я». И эта волна, переливаясь, наполняла их всё более и более, пока не заполнила до края.
Как только забрезжил рассвет, они вернулись; она впереди, он – чуть поодаль: сильный, красивый волк, заслуживший любовь своей подруги. Они легли рядом, и она положила на него свою голову. Засыпая, он слышал её чарующее дыхание, и тихая радость тёплой волной согревала его сон.
Обширные владения стаи требовали частого и бдительного осмотра. В этот день Вожак и Проворный обошли их большую часть и теперь отдыхали, любуясь тем, как скатывается за границу снегов пурпурное солнце. Неспешно лилась беседа.
«Почему ты так любишь стаю? – спрашивал Проворный. – Разве у тебя нет других дел, кроме нас?» Вожак посмотрел на него и отвёл взгляд. «А разве стая – не я? – спросил он в ответ. – Стая – это не волки, а
«Ты никогда не говорил мне об этом», – тихо промолвил Проворный. Вожак подумал. «Было время, когда я сам этого не знал». – «Как же ты узнал, когда?» – «Когда ещё не был вожаком. Я долго наблюдал жизнь стаи и однажды, проснувшись ночью, услышал её дыхание. Я понял это сразу, в один миг, и больше не разделял стаю на отдельных волков».
Голубые сосны неслышно напевали свою мелодию. Гармония царила вокруг. Расслабившись, они лежали на мягком снегу и согревали его своими телами.
Спустя некоторое время Вожак поднял свою крупную голову и задумчиво произнёс: «Порою мне кажется, что не только стая, но и весь мир – это один огромный волк…»
«Когда-нибудь ты станешь вожаком», – продол-жил он разговор. Голос его был неспешен, неторо-плив. Проворный беспокойно поёрзал: он слишком любил своего друга, чтобы представить себя на его месте. Но странная, тяжкая грусть легла на плечи старого волка, и голова его склонилась к земле. «Ты можешь сказать мне, – спросил он, – что делает вожака вожаком? И каким он должен быть?»
Проворный подумал. Нет, он не знал. Вернее, он мог бы ответить, что сила и храбрость, и острое зрение, но не это, совсем не это, чувствовал молодой волк, хотел услышать от него Вожак. И Проворный слегка повёл носом, приготовившись слушать.
Вожак встал и огляделся. Он будто впитывал в себя окружающий мир, его звуки, его морозную свежесть, его песню, его мудрость. Потом повернулся к Проворному и очень просто произнёс: «Вожак – это не просто сильный и смелый волк, а тот, кто не задумываясь отдаст свою жизнь за последнего щенка в стае».
И неторопливым шагом направился в лес.
Великолепное чутьё было отличительным признаком Проворного. Пока другие волки осматривались, принюхивались и пытались понять, что происходит и на каком расстоянии, Проворный молниеносно определял характер запаха, его дальность и свежесть, структуру и тип животного, оставившего его. Для того чтобы видеть, не обязательно смотреть. Иногда достаточно чувствовать носом.
В то утро Проворный первым услышал странный, незнакомый, внушающий опасение запах. Стая спала. Волк поднял голову и тщательно принюхался. Какой нехороший, многоголосый запах, сколько в нём неприятных оттенков, неживых цветов… Цвет! Именно так! Проворный вскочил. Присутствие в запахе алого цвета, цвета агрессии и ненависти, было так ощутимо, что он тут же огляделся, ища глазами Вожака. Но тот исчез!