– Мне кажется, я… влюбился, – хрипло сказал Демон.
Она улыбнулась:
– Мне кажется, я – тоже.
Демон удивился:
– Но я такой страшный!
– Ты никогда не был страшным…
– Даже когда был волосатым уродом?
Она прикрыла ему губы:
– Не говори так…
«Самое время поцеловать…» – шепнул ветер. «Сам знаю!» – огрызнулся Демон. Но как это сделать, если никогда, никогда не делал?!
И тогда Солли приподнялась на цыпочки и прикоснулась губами к его щеке.
Этим вечером они сидели у костра, обнявшись. Он обвивал её и руками, и крыльями. Она гладила тонкие перья, а затем поворачивала голову и целовала.
Ветер кружил тут же. И улыбался. Что нашёл он в тех древних книгах, когда летал в восточные страны? Старую сказку о том, как любовь превратила чудовище в человека…
Битва с последним врагом
В глухом лесу раздавалось бряцание доспехов и осторожное дыхание людей. Подковы наших коней скользили по земле. Скупо сверкало оружие. Незамеченные, мы приближались к деревне. Лошади хрипели и косили глазами.
Во мне кипела кровь: горячая кровь молодого, сильного воина, желавшего мести и рьяного боя, и, конечно, победы! Победы над врагом, спрятавшимся в маленьком селении, там, за холмами и лесом. Как я горел битвой! Поступь лошадей в сыром лесу казалась мне мукой, так неспешно они продвигались вперёд. Я готов был лететь, но рука сдерживала коня, потому что утро уже наступило, и тьма, скрывавшая нас, рассеялась.
Впереди показался просвет. Мы спешились. В этот миг вспыхнул бой. Они выросли внезапно, как из-под земли, с готовыми мечами и стрелами: те, кого мы хотели застать врасплох. Они опередили нас, а наши мечи ещё спали, и несколько коротких секунд решили судьбу отряда. Я не успел понять, где боль, но уже падал и видел, как узкий нож стремится к моему горлу. Упоение мрака накрыло меня…
В синем небе летали птицы. Среди них был и я: лёгкий, вольный, счастливый, не помнящий и не знающий ничего. Где время? Оно растворилось, истекая из вечности в небытие…
Но вот проявляется что-то, оно зовёт и тянет меня из блаженства, и выступает лицо. Простое женское лицо, украшенное расшитой повязкой на лбу. Карие глаза смотрят внимательно, а губы шепчут слова, и я, хотя не понимаю их, понимаю суть: женщина успокаивает меня, потому что снова должна прилить волна боли, а она уводит от неё, заманивая в тёплую бездну слов. И я снова парю, невидимый и свободный, и уплываю вдаль…
Вновь и вновь острые ножи прокалывают меня насквозь, потому что я просыпаюсь, и боль режет, как мечом, но женщина тут, и ласковая ладонь льёт на раны прохладную воду.