– Мне нравится твой стиль, детка, – усмехнулся Альберт и пошел за мной на кухню, где я выложила на стол кольца вяленых колбас, масло в горшочке, варенье, мед, хлеб и сыр.
Мало сказать, что братья были удивлены. Нет такого слова, которое смогло бы описать степень их растерянности и непонимания.
– Налетайте, – скомандовала я. – Это мой прощальный подарок.
Мои недокормленные братья, увидев, как я расправляюсь с бутербродом, сделанным прямо у них на глазах, как жирный Альберт, не стесняясь, грызет одну из лучших колбас, без лишних вопросов последовали нашему примеру.
Когда тетка и смотрительница вернулись на кухню, пир был в полном разгаре. Глаза Котлеты выпучились до того, что я побоялась, как бы они не выпали.
– Бедные детки, голодные! – посочувствовала смотрительница, любуясь, как мы всемером в компании рыжего кота налегаем на ворованные припасы.
– Еще какие, – сказала я. – Нам здесь поесть не всегда приходится. А еще можете спросить у тетушки, почему младшенький сегодня ест стоя, и почему спины у остальных не разгибаются, и почему руки все в мозолях, а еда на столе в изобилии только сегодня. А главное, спросите у тетушки, почему она еду из своего погребка не достает, даже когда родные сыновья от голода уснуть не могут.
Лицо смотрительницы вытянулось. Она взглянула на тетку. Больше выносить меня, ворующую ее мечту, Котлета не могла, и гнев, который копился в ней целую неделю, вырвался наружу.
– Дрянь! – завопила она. – Мерзкая тварь! Гадина! – тетка схватила стоявшую у входа в кухню тяжелую метлу и пошла на меня. Метла дополнила картину, сделав Котлету еще больше похожей на ведьму. Она бы избила меня, не задумываясь, даже несмотря на то что ее гостья все еще была здесь. «Ну уж нет! – подумала я. – Бить себя я никому не позволю!»
Не дожидаясь, пока тетка со своей метлой подойдет достаточно близко, я рванула к окну, прихватив со стола еще пару бутербродов. Тетка поняла, что не успеет, замахнулась, чтобы бросить метлу мне вслед, но в этот момент неожиданно ловкий для своего размера котище прыгнул ей на голову и вцепился когтями в лицо. Визг Котлеты перешел на такую частоту, что заложило уши. Она стала беспорядочно размахивать метлой, пару раз попала по смотрительнице, но так и не смогла задеть меня или кота. Братья попрятались под стол. Пустые тарелки разлетались от теткиных слепых ударов во все стороны и со звоном бились об пол. Больше тянуть было нельзя, я выпрыгнула в окно и побежала прочь из этого дома. Кот выскочил следом за мной, а визг все не затихал, как будто тетке вообще не надо было дышать.
Мы пробежали совсем немного, а у меня уже закололо в боку. Бег мне всегда давался нелегко. Толстяк Альберт трусил рядом ровно и спокойно, будто не уставая вовсе. Его длинная шерсть подметала землю. Он удивленно посмотрел на то, как я пыхчу, и сказал:
– Ну, можно и остановиться, если тебе так тяжело. Погони нет, детка.
– Как… ты так… научился бегать? – спросила я, уже стоя, опершись о ближайшее дерево. Дыхание все никак не хотело выравниваться.
– Все просто – ежедневные тренировки. Когда я жил в замке, мы с Рональдом каждый день часа по два занимались. Нам, знаешь, надо держать себя в форме, чтобы не стать легкой добычей для первого же наемника или сумасшедшего. А теперь я бегаю от него самого, тоже помогает форму не терять. И тебе бы не мешало, без бега далеко не убежишь.
– Нет уж, лучше смерть! – сказала я и упала на траву.
Я задумалась, зачем им вообще нужны эти самые тренировки, если у них в замке аж двенадцать магов. Лучше охраны не придумаешь. Если кот, конечно, не врет и он и вправду брат герцога, в чем я до этой минуты сильно сомневалась. Сейчас он впервые говорил о герцоге Страхе как о реальном человеке, так буднично и обыденно, будто рассказывал что-то совершенно нормальное.
– Альберт, – спросила я. – Ты и вправду герцог?
– Нет, – недовольно проурчал кот. – Рональд старший брат, он герцог. А я – маркиз. Но я умнее, красивее, и лучше его во всех отношениях, поэтому себя тоже считаю герцогом.
Я задумалась, вряд ли в этом вопросе идет в расчет личное мнение. Хотела указать коту на его неправоту, но тут поняла, что указывать некому. Кота не было видно, зато очень хорошо читалась тревога и досада в высокой траве справа. Причина такого его странного поведения стала мне ясна уже через секунду, когда я посмотрела вперед на дорогу. Огромный герб на всю дверцу не давал возможности усомниться в том, что к нам стремительно приближалась карета герцога Рональда Страха. Лев и змея на голубом поле герба должны были символизировать мудрость и отвагу, но народ давно стал воспринимать эту символику иначе, превратив мудрость змеи в коварство, а храбрость льва в жестокость.
Карета проехала мимо, мне даже на секунду показалось, что в окне мелькнуло лицо страшного герцога, такое же, как в моем сне, когда он голыми руками вытаскивал беспомощную рыжую рыбку с мордочкой Альберта. Мне стало страшно, так, как и должно быть, когда мимо проезжает герцог Страх. Едва карета отъехала, кот оказался рядом и зашептал, дергая лапой подол моего платья: