— М-м-м, видишь ли, любимая, вишенку на торте я пока приберегу до появления выродка, — хотелось было защитить Тимура, но я вовремя прикусила язык. Пока не время, пока опасно, — но могу кое-что рассказать… совсем немного о твоей, Катенька, глупости.

— Поведай, уж, будь добр, — раздражённо, с обидой выдала я.

— Ну, начнём с того, что подсел я к тебе в суде тогда не просто так, — зловещая улыбка заиграла на его лице. — Я долго планировал нашу встречу, изучал тебя, старался подстроиться под твои вкусы. Да я и в судьи отчасти пошёл, чтобы у нас с тобой был общий интерес. Мне тогда очень нравилось следить за тобой, втираться в доверие, наблюдать, как ты совсем не можешь разгадать порой странные вещи в моём поведении. А ведь Аня тебе много раз говорила, чтобы ты повнимательней присмотрелась ко мне. Ай-ай-ай, Катя, ай-ай-ай, — да, интуиция подругу на Славин счёт явно не подвела, а я же действительно оказалась дурочкой.

— …например, ты не задавалась никогда вопросами: почему я не сплю с тобой? Почему так редко тебя целую и обнимаю? Отношения без должного энтузиазма на протяжении практически ПЯТИ месяцев. Моё желание начало пробуждаться лишь в самом конце наших отношений. Или, например, куда я вечно пропадаю? Но при этом дарю тебе дорогие подарки. За какие такие заслуги, Катенька? Вспомни-ка свой разговор с подругой: ты тогда жаловалась, что я в знак извинения за свою ревность тебе даже цветов не прислал. И вот на следующий день я, как преданный пёс, стоял у твоего подъезда с букетом. Тебя почему-то совсем не удивил этот момент… а красные гвоздики? Ни на какую мысль твоего донжуана не натолкнули? Этот подарочек адресован был именно ему, причём с очевидной отсылкой к конкретной дате. И ведь я ещё специально назвал тебя котёнком, хорошо, что хоть тогда твой мозг немного начал шевелиться в нужном направлении. Слишком ты невнимательна и непростительно добра для адвоката. Потом почему-то всё опять съехало на нет, прослушку в твоём телефоне эти недоработнички не обнаружили. Ха, да потому что её там и не было! Я просто клонировал твой телефон, получал всю информацию и прослушивал уже потом, с опозданием. Но в одном месте всё же прослушка была, — мерзавец коварно улыбнулся.

— Кулон, — догадалась я практически сразу.

— Да, кулон и серьги, если уж точнее. Серьги служили передатчиком. Могу обрадовать тебя лишь одним — такой наборчик побрякушек вышел мне значительно дороже обычных бриллиантов.

— Какой же ты… — так многое хотелось высказать ему сейчас, но страх из-за непредсказуемого поведения явно неадекватного человек всё же останавливал меня.

— Ах да! Забыл упомянуть твою квартирку, напичканную камерами, — самодовольная улыбка на лице ублюдка стала ещё шире.

— Как ты мог?! Я ведь верила тебе до последнего, желала только добра, — ошарашенно прошептала я будто в пустоту.

— Поверь, я единственный человек в этом мире, кому ты действительно можешь довериться, — на полном серьёзе выдал он. — А насчёт камер не убивайся сильно: первые месяцы я не особо следил за твоим голым телом в ванной комнате. Только потом, в самом конце… когда влюбился…

Эти слова меня просто убили. Прикрыв глаза, я облокотилась о холодную стену, продолжая слушать бред умалишённого:

— …когда понял, что ты такая же жертва этой скотины, как и она… — я внимательно посмотрела на Славу, а он будто погрузился в ещё пока нераскрытое для меня прошлое. — Камеры я все убрал перед своим «отпуском», — вернулся он неожиданно в реальность. И ведь не обмануло меня тогда ощущение чужого присутствия в квартире. — Так что не переживай, дорогая. Скоро мы с тобой заживём… м-м-м, — мечтательно заулыбался преступник.

— Я ничего не понимаю, — постаралась я привстать на колени, но тут же рухнула обратно. Ноги были ватными. — Слава, объясни нормально, что происходит? Почему я здесь? При чём тут Тимур? Что за жертва? И зачем ты вообще это всё затеял?

Мой бывший парень лишь снисходительно улыбнулся. А затем направился к единственной двери в этой чёртовой комнате.

— Слава, так нельзя, — обречённо крикнула я ему вслед.

— Отдыхай, скоро всё узнаешь, — дверь захлопнулась, и я осталась одна в этом мрачном, освещённом синей лампой помещении.