Руби откинулась на спинку дивана, мягкая обивка промялась под ее спиной.

– За что ты больше всего благодарен судьбе? – спросила она.

– Вопросы начинают становиться сложными, – заметил Макс. Руби улыбнулась.

– Это значит, что они начинают становиться интересными.

Макс сомкнул обе руки на термокружке с горячим шоколадом.

– За своих родителей.

Лицо Руби на миг дрогнуло, но она справилась с собой прежде, чем Макс заметил это.

– Ах, – чуть насмешливо отозвалась она, – как мило.

– Ты задала вопрос.

– Теперь твоя очередь, – согласилась Руби.

Я листала страницы «Уголовного права», подчеркивая такие термины, как «преднамеренное преступление» и «возмещение урона».

– Где ты хочешь жить после окончания колледжа? – спросил Макс. Их неуемная энергия перетекала в нечто более интимное. Я притворилась, будто поглощена учебой.

Руби покусала губу. Она всегда так делала, когда хотела сосредоточиться. Позже губа покраснеет и начнет облезать.

– Честно говоря – в большом городе, например, в Бостоне, Нью-Йорке или Лос-Анджелесе. – Она глянула в окно. – Не знаю, как меня угораздило застрять здесь на целых четыре года.

– Я рад, что ты оказалась здесь, – сказал Макс.

Они смотрели друг на друга, пока щеки Руби не сделались пунцово-красными; тогда она уткнулась в свой учебник, просматривая фотографии образцов дикарского искусства и современных татуировок. Если б она начала листать страницы еще быстрее, то порезалась бы краем бумаги. Потом откашлялась.

– Если б ты выбрал основным направлением не подготовку к медицинскому, то что? – спросила она.

– Фотографию, – без малейшего промедления ответил Макс.

– Что? Я никогда не видела тебя с фотоаппаратом. У тебя есть с собой какие-нибудь снимки?

Руби чуть подалась вперед, заинтересовавшись, румянец ушел с ее щек. Это была ее специальность – рассматривать произведения искусства. Для меня все искусство выглядело одинаково неплохо – до тех пор, пока соответствовало моим вкусам. Я загнула уголок страницы, на которой шла речь о ведении следственных процедур.