Мы все смотрели на него, пытаясь придумать, что сказать, и только Джон, не обращая на мужчину внимания, залез в машину. Я слышала, как он сказал Халеду:

– О, круто. Какой-то местный бомжара, живущий на пособие…

Я взглянула на лотерейные билеты и на выражение лица мужчины – оно не изменилось. Я была рада, что он не услышал слова Джона. Я не слышала, что ответил Халед, и гадала, по душе ли ему пришлось это замечание. Мне казалось, что он решает некую внутреннюю дилемму: как не поссориться с Джоном, но при этом не выглядеть богатеньким мерзавцем.

– Ой. – Руби вздрогнула. – Извините, мы сейчас уедем и не будем вам мешать.

Я понимала, что она пытается сделать вид, будто мы не глазели на машину этого человека, а просто собирались сесть в свой автомобиль. Однако любому было понятно, чем мы тут занимались. Макс придержал перед Руби дверь, пока она забиралась на заднее сиденье, я залезла с другой стороны.

Мужчина, глядя на нас, медленно, нерешительно шел к своей машине.

«БМВ» завелся, громко взревев двигателем. Прежде чем мы выехали со своего места, Джон рассмеялся.

– Черт, кто-нибудь, отведите этого пса к грумеру.

Я резко повернула голову, зная, что окно открыто. Я надеялась, что мужчина не услышал Джона, но, судя по тому, как он смотрел нам вслед, эта реплика не ускользнула от его слуха. Никто из нас не засмеялся над «шуткой» Джона. Будь Джемма здесь, она, наверное, смеялась бы. Руби избегала моего взгляда и смотрела в окно, пока мы не вернулись в кампус. Она что-то обдумывала, но я не могла понять, что именно.

Уже стемнело, когда мы добрались до кампуса и вышли со стоянки, отведенной для первокурсников. У нас никогда прежде не возникало сложностей с тем, чтобы доставить в общежитие пиво и различные крепкие напитки.

Охранник кампуса остановил нас в нескольких шагах от входа в общежитие. Разговор о пустяках, который мы вели по пути от машины, резко оборвался, и мы уставились в темноту.

– Эй, ребята! – окликнул нас охранник.

Мы не видели, как он подошел. Не было никаких предупреждающих сигналов – ни бело-синих вспышек маячка на его машине, ни покашливания, объявляющего о его присутствии. Я крепче сжала пальцы на ручках двух пакетов. В одном лежала упаковка на шесть банок пива, в другой – две бутылки джина в картонных коробках. Я отвела пакет с крепкой выпивкой чуть назад, надеясь, что мое бедро загородит его от охранника. Тот направился к нам, шаркая тяжелыми ботинками по асфальтовой дорожке.

– Черт! – чуть слышно выругался Халед.

Джон и Макс остановились и переглянулись. Я знала – они боятся, что их возьмут на заметку, напишут на них рапорт, и тогда их отстранят от игр до конца сезона. Так же, как и Руби. Я заметила, что Макс встал перед ней, словно заслоняя ее от охранника.

Мы разом застыли, когда тот подошел к нам.

– Вы первокурсники? – спросил он, уперев ладони в мощные бедра; над его туго затянутым форменным ремнем выпирала, точно тесто из формы, складка кожи.

– Да, сэр, – ответил Джон, наш неофициальный вожак.

Охранник кашлянул и что-то проворчал. В темноте я видела у него на поясе резиновую дубинку; не то чтобы он собирался пустить ее в ход или имел на то причины. Охранник указал на пластиковый пакет.

– Откройте, – велел он Джону с сильным мэнским акцентом.