Руби была права – я действительно вспомнила, как он ушел без единого слова. Однако тут было что-то еще. Джон что-то сказал ему, так тихо, что не расслышала ни я, ни кто-либо другой. После этого, насколько я могла вспомнить, Макс исчез с вечеринки.

– Как ты думаешь, он проходит терапию с этим тревожным расстройством? – спросила я.

Руби помотала головой:

– Нет, нет, точно нет. – Она шмыгнула носом от холода. – И он просил меня не говорить никому.

В конце фразы голос ее дрогнул, придав словам просительную интонацию.

– Я поняла, – сказала я. И я действительно поняла. Я умею хранить тайны.

Парни выскочили из здания с озорными ухмылками на лицах и тяжелыми пакетами в руках.

– Успешно? – спросила Руби, когда они подошли ближе.

– А то! – отозвался Халед, укладывая несколько пакетов в багажник. Стеклянные бутылки позванивали одна о другую.

– Черт возьми, вы видали эту машину? – спросил Джон, убирая свои пакеты с пивом и глядя на выцветший зеленый седан, припаркованный рядом с нами. Бампер его висел криво, бока машины были покрыты вмятинами.

Мы все столпились вокруг Джона, и я осознала, о чем он говорит. Салон седана был наполнен упаковками от фастфуда, пластиковыми пакетами и прочим мусором. Бутылка из-под воды, стоящая на приборной панели, битком набита сигаретными окурками. Сидений не было видно, водительское кресло засыпано бумажками – похоже, старыми обертками от еды.

– Что за свинья! – фыркнул Джон, отходя назад и открывая багажник своего «БМВ».

– Как можно такое допустить? – спросил Халед. Лицо его выражало ужас. Я не была уверена, что в своей жизни ему доводилось видеть подобного рода бедность – если он вообще видел что-то, кроме богатства. Мы с Руби и Максом обошли машину.

– О нет, – сказала Руби, обращаясь к нам. Я проследила за ее взглядом, направленным на заднее сиденье машины. – Так грустно… Вы можете представить, что творится в доме у этого человека, если машина в таком вот виде?

– Люди сами выбирают, как им жить, Руби, – сказал Джон, закрывая багажник и направляясь к водительской дверце «БМВ».

Макс тихонько пробормотал, так, что его слышали только мы:

– Хорошо, что ты сделал правильный выбор и родился в богатой семейке.

Мы с Руби смотрели на него, и он заметил это; лицо его сделалось почти пристыженным. Руби откашлялась. Я знала, что она ненавидит неловкие моменты, ей кажется, будто она должна как-то прервать наступившее молчание. Я услышала за спиной шаги и, обернувшись, увидела мужчину, смотрящего на нас.

– Вам что-то нужно? – спросил он.

На вид ему было лет тридцать пять, длинные немытые волосы собраны в «хвост». Одежда его была потрепанной, я заметила у него в руках пакет с раменом – с тем же самым вкусом, который выбрала Руби. В другой руке мужчина держал стопку лотерейных билетов.