Через два часа я закончила с каноном, подруга сладко заснула, прижавшись щекой к исписанному наполовину листу, а библиотечный зал опустел. Смотритель потушил большие огни, горел только световой камень в настольной лампе. Когда сияние потускнело, щипцами я сняла нагар, и голыш вспыхнул с новой силой, распугав темноту за книжные шкафы.

Я потрепала по плечу сопящую Риту. Вздрогнув, та подняла голову и вытаращилась большими фиолетовыми глазами с застывшим расширенным зрачком.

— Уже утро?

— Нет, иди спать.

— Ты не закончила? — Она потянулась всем телом и широко зевнула, мелькнув клыками. На щеке темнела чернильная клякса.

— Почти, — соврала я.

— Ладно, не засиживайся до утра. — Подруга сложила письменный набор, собрала в специальную папку исписанные страницы. Тоненько звякнула крышка на чернильнице.

Когда я осталась одна, то прислушалась к тишине. Никого. Институт заснул, а значит, пришло время для работы. Бесшумно, точно мышка, я прокралась в отдел магической литературы. Предмет в институте не преподавали, но фолианты были отданы Королевской Академией, и ректор постеснялся отослать ненужный подарок. Книги разместили в глубине библиотечного зала, куда лишний раз не заглядывал даже смотритель. Идеальное место для тайника.

Ради конспирации я не зажгла ни свечу, ни магический камень. Столько раз лазила на полки, что уже по памяти знала, какие тома вытаскивать. За пухлыми пыльными фолиантами была спрятана папка, завязанная на ленты. Хотелось бы мне наложить заклятье невидимости или охранный заговор, чтобы никто не подсмотрел внутрь, но силенок на сложное колдовство не хватало. Зато я вполне могла использовать артефакторное перо, менявшее почерк.

Я вытащила свое сокровище. Одна и та же папка, хранившая страшный секрет многих рукописей. Узнай кто, скандал сотряс бы каменные стены института и по инерции докатился бы до столичного пансиона, где училась младшая сестра Иветта. Скорее всего, даже предки Вермонт от потрясения синхронно перевернулись бы в гробах, замурованных в семейном склепе на кладбище Эсхоль!

Я писала эротические романы под мужским псевдонимом Бевис Броз.

Слух о столичном преподавателе разнесся по замку со скоростью ветряной оспы, даже быстрее. На следующий день после занятий студенток согнали в бывший тронный зал для официального знакомства. В огромном гулком помещении ровными рядами стояли длинные деревянные скамьи, отчего зал походил на храм святых угодников. Только вместо алтаря на возвышении, где когда-то красовался трон, дыбилась трибуна для выступлений, а влажные потеки на каменных стенах скрывали королевские стяги.

Пока преподаватели не появились, нечеловеческими усилиями я выбивала из выпускниц переписанные каноны. Казалось, что у девиц собирали не обязательное письменное задание, а шиллинги на пожертвование погибающим от голода в Волшебном лесу змеевидным драконам. Пока я вырывала из рук сокурсницы недоделанную работу, в зале воцарилась мертвая тишина. Отобрать-то вышло только потому, что девчонка ослабила хватку и вытаращилась в сторону сцены.

Я оглянулась. Преподаватели и деканы всех отделений выстроились ровной шеренгой, словно военные хористы перед выступлением. На переднем плане блаженно улыбался пузатенький ректор. Рядышком стискивал портфель незнакомый сутулый очкарик в отвратительном сером костюме. Это был новый преподаватель, и он вопиюще не соответствовал ожиданиям мечтательных студенток. В воздухе веяло горьким разочарованием. Пахли разбитые надежды сгоревшей кашей, зловоние от которой проникало из пристройки в тронный зал через раскрытые стрельчатые окна.

— София, вам удобно стоять? — выгнула бровь декан отделения изящной словесности госпожа Орди. Зал съежился на скамейках, и только я торчала между девицами, словно огородное пугало, воткнутое в цветущую клумбу.

— Я собрала каноны, — в гулкой тишине выпалила я и потрясла пачкой работ.

— Сядьте!

— Так точно, мадам! — подчиняясь приказу, я опустила пятую точку в сторону лавки. Принимать пассажира на колени было сомнительным удовольствием, и благородные девицы немедленно раздвинулись, освобождая место.

— Вермонт, не толкайся локтями, — крякнула соседка справа.

— В тесноте, да не в обиде, — едва слышно процитировала я «Белоснежку и семь рыцарей». Правда, смысл в эротическом романе вкладывался несколько иной… Клянусь потухшей силой рода Вермонт, иногда не верилось, что именно я была автором известного на все королевство непотребства. Издатель утверждал, будто «мужиконеделька» переплюнула в продажах даже продолжение «Золушки» Шарли Пьетро.