Эта его связь с Люком была не простым ограничением, которое, будучи хранителем ворот в Кайнестоне, он налагал на всех рабов поместья. Речь шла не о том, чтобы держать людей внутри или снаружи. В этом не было необходимости, – проявить ворота могли только те, в чьих жилах течет кровь Джардинов, а открыть их – только имеющие Дар. Стандартная привязка делала невозможным, чтобы кто-то из прислуги причинил вред членам семьи Джардинов. Такой привязкой он ограничивал каждого, как только тот входил в ворота Кайнестона. И когда человек покидал поместье – как это сделал Люк, его старшая сестра и их родители, – привязка автоматически снималась.

То, что Сильюн делал сейчас здесь, в Фар-Карре, было принципиально иным. И проще, и гораздо амбициознее. Он акт Молчания, блокировавший отдельные участки памяти человека, внедрял в неодушевленную структуру.

Трудно было объяснить непосвященному, какие ощущения возникают в момент творения энергией Дара. Единственный человек, который, как он знал, интересовался этим, был его предок – Кадмус, чьи дневники он изучал, и еще Араилт Крован. Но общение с психопатом и давно почившим предком, к сожалению, предоставляло мало возможностей для обсуждения новых идей и оригинальных теорий.

И с кем разговаривал Люк в своем освещенном золотистым светом мире? Кто был тот человек с короной на голове и в сопровождении оленя?

Пространство воображения – податливая среда. Можно воздвигнуть горы, а можно сровнять их с землей. Заставить сады расти, цвести и вянуть. Если понадобился замок или лошадь, гамак или чашка чая, они тут же возникнут. Все это можно создать одним лишь воображением.

Но человека таким образом создать невозможно.

Крован проник в сознание Люка, и Сильюн проскользнул за ним следом, чтобы наблюдать за процессом. Сам Люк тоже присутствовал в своем собственном сознании. Но по какой причине там появился четвертый?

И как он мог там оказаться? Потому что в короне из веток и в сопровождении оленя мог быть только он – король-чудотворец.

Миф. Легенда. Забытая сказка.

Единственный во все века король, обладавший Даром.

Сильюн пошатнулся, когда сзади его кто-то схватил.

– Вау! – это был Люк, Сильюн ощутил на шее его теплое дыхание. – Ты собрался нырнуть?

Они вышли к морю. Сильюн опустил голову и посмотрел вниз. Море катило волны прямо ему на сапоги. Он был настолько поглощен своими мыслями и делами, что ничего не видел в окружавшем его материальном мире.

Стена вывела их на берег моря, и от открывшейся глазам красоты у Сильюна захватило дыхание. Он глубоко вдохнул, ощущая остроту и терпкость солоноватого морского воздуха.

Северное море славилось своей угрюмой печальностью. Но алхимия вечернего солнца превратила его в сияющий металл. Длинная, усыпанная гравием коса тянулась вдоль берега, и вода, попавшая в ловушку между ней и берегом, блестела, как полированный клинок.

– Дело сделано? Здесь стены уже нет. – Ноги Люка скользили по влажной гальке.

Сильюн огляделся, ища Собаку, но того нигде не было видно.

– Ему стало скучно, и он отправился в лес на охоту, – пояснил Люк. – Сказал, что нужно кроликов поймать на ужин. Думаю, он шутил. Надеюсь, что шутил.

– Нет, это была не шутка. Лично я надеюсь, что мои слуги ушли, не опустошив все холодильники.

– Я мог бы приготовить особый ужин по-милмурски, – сказал Люк, ероша растопыренными пальцами свои короткие возмутительно светлые волосы. – Спагетти на тосте – деликатес рабочего класса.