Услышав предложение встретиться, я фыркнула от удивления. Потому что мысли полезли в голову совсем уж дурацкие. Отчим никогда не старался ради нас принарядиться, и каждый раз, когда мы приходили в гости, он появлялся из комнаты в растянутой майке, почесывая пузо. Когда-то я видела его и одетым: до их с мамой свадьбы, пожалуй, но с тех пор прошло столько лет, что образ окончательно стерся из памяти Должно быть, приди я на встречу, таращилась бы на него весь вечер, задаваясь вопросом: а не надел ли он любимую, едва не рассыпающуюся майку под рубашку?

— Если человек не противится помощи извне, то можно идти к нему с вопросами в ответ. Это правило работы в команде, — кивнул он, признавая мою правоту.

Его полуулыбка, вежливая, но нечастая гостья на лице, прокатилась по губам и исчезла, оставляя за собой ровную линию, и я очень удивилась. Новийского действительно не раздражали мои ответы, хотя любой другой бы на его месте уже высадил попутчицу на ближайшей остановке. Сергей тронулся на зеленый, а я украдкой наблюдала за ним, поражаясь. Меня даже пугало то, насколько он был в ладу с самим собой. Это казалось ненормальным: Катерина, и та, порой, выходила из себя, а Новийский — нет. С другой стороны, может, дело было во мне? В глупенькой девчонке, ни на что не способной повлиять? К тому же, меня его реплики тоже отчего-то не трогали. Мы вели какие-то странные беседы, будучи абсолютно не заинтересованы друг в друге, и это поражало. Знаете, есть нечто мистическое в том, что ты встречаешь человека, который тебя совершенно не задевает. Ну что могло нас связывать? Да я бы в жизни не подумала в тот день, что однажды смогу стать супругой такого человека. Он мне даже теоретически не нравился.

— Меня не учили следить за языком — тут вы правы, — пожала я тогда плечами в полной уверенности, что навык витиеватых разговоров мне в жизни никогда не пригодится.

Я лишь надеялась, что она при этом не сдерживала слезы. Плакать при сватьях и Романе — слишком много чести!

Оказалось, целью вечера было обсудить все важные пункты документов о разводе. Новийский хотел закрыть этот вопрос как можно быстрее. После обвинения в трате средств на любовника, Юлия здорово перепугалась освещения своего поступка в прессе и отказалась от притязаний на совместное имущество и тихий разрыв отношений без огласки. А Сергей, не будучи дураком, понимал, что как только ее шок пройдет, желание вернуть себе шикарную жизнь возьмет верх. Ситуации могло помочь только быстрое урегулирование вопроса.

— Если все сорвется, я не буду с вами разговаривать год. — В этом месте не вовремя включились полученные знания в области юриспруденции, и вердикт был изменен. — Минимум полгода. От полугода до года, в общем.

— Саф, — отвлекла меня от переживаний Ритка. — Говоришь, голова не болит? Значит, будет! Мы просто обязаны обмыть твое приобретение.

На этот раз мне не везло: в фойе стояла сестра. Она разговаривала с Егором и явно дожидалась возможности отправиться на обед, пока Рита и Иришка, как два стервятника, наблюдали со стороны. Когда я подошла ближе, Лона бросила на меня полный надежды взгляд, и я едва успела остановить порыв спасти ее из лап словоохотливого! Т-шника, а затем рассказать ей, что со мной приключалось за последние дни. Но горечь взяла верх. Прошло слишком мало времени. Комната сестры, прежде казавшаяся мне более уютной, чем собственная, превратилась в чужое, запустевшее, недружелюбное помещение, бывать в котором совсем не хотелось. Без разбросанных тюбиков с косметикой и яркого пальто в шкафу, без вечно брошенных прямо на ходу тапок и сверкающей бижутерии. Из моей жизни исчезла теплота, и все внутри вымерзло. Мне сделали больно, и я захотела ответить тем же.

— Эм… — на мгновение потерялась я с ответом, почувствовав себя глупенькой маленькой девочкой рядом со взрослым дядей, который только что сказал ей, кем лучше стать в жизни. — Спасибо.

— Ну как, после вчерашнего голова не болит? — спросил он, присаживаясь рядом, да так близко, что коснулся меня бедром. Забывшись, я повернулась и невольно взглянула на губы, которые недавно так сладко целовали мои и вспоминались всю ночь.

— Возможно, это единственный способ вписаться в его окружение, — признал Сергей. — Знаете, я видел не одного и не двух его помощников. По рассказам может показаться, что это не так, но все они были толковыми ребятами. Сдается мне, что главной их ошибкой оказывалось именно неумение просить и принимать помощь.

— Они же, вроде как, сами работают и прекрасно понимают, как это важно. Что тут объяснять?

— Гордеев вчера был в бешенстве. Спустился в бухгалтерию и давай устраивать нашей начальнице разнос, — кисло сообщила Иришка, толкая выходную дверь. — Должно быть, у тебя стальные нервы. Я бы работать на такого человека не смогла.

— Нет, благодарю, — ответила я, может быть, излишне сухо. — А ты как? — не придумала ничего другого.

— Он изменяет жене, — сказала я. — Я нечаянно застала его в кабинете с какой-то женщиной. А оперируем мы теми же самыми действиями, но в другую сторону.

— Я смотрю, вас балуют, — весьма дружелюбно заговорил со мной Новийский, немного разряжая обстановку. Я вежливо улыбнулась, не совсем понимая, что он имеет в виду. Однако для особо одаренных не преминули пояснить: — Я имею в виду, что другие помощники Гордеева при наших встречах не присутствовали.

Очень злы были ее слова, но оттого менее справедливыми не становились.

— Пару лет назад, — призналась, с трудом припомнив сюжет, состоявший, преимущественно, из борьбы героини с самой собой.

Она была права, бесспорно права. Но я не понимала этого. Не осознавала, что без своеобразного участия мамы и сестры я бы никогда не сумела отрастить крылья. Одобрение или нет, но в нашей семье, в отличие от тех же Гордеевых, никто не смел друг другу указывать. Возможно, никто, кроме меня.