— Если все будет хорошо, завтра твоя эпопея закончится.
— Я понимаю, — кивнул Гильермо. — Конечно наш уговор в силе, я помню.
— Хорошо, — фюрер ограничился одним коротким словом.
Они стояли бок о бок на низком пригорке и смотрели на пламенеющий закат. Позади гремела железом Родригес, лязгало оружие в руках Кота — пулеметчик протирал маслом каждую втулку и тихонько напевал себе под нос родную песню. Никто не понимал ни слова, но звучало все равно красиво.
Як умру, то поховайте
Мене на могилі
Серед степу широкого
На Вкраїні милій,
Щоб лани широкополі,
І Дніпро, і кручі
Було видно, було чути,
Як реве ревучий.
Гильермо посмотрел на широкую полосу дороги, что протянулась по левую руку от путешественников. Вдохнул воздух, даже сейчас насыщенный запахом гари, несмотря на то, что «Подвал» оказался за спиной.
— Что это было? — неожиданно спросил он, не ожидая в общем ответа. Однако фюрер понял и неожиданно отозвался:
— Электричество.
— Я не понимаю…
— Это называется «угольный кластер» или как-то так. Здесь удобно пересекаются трассы по которым везут уголь, и линии электропередач. Наши… — Хольг запнулся на мгновение. — Русские электрокартели выкупили землю, договорились о концессиях, и в партнерстве с немцами построили целый «куст» электростанций на угле. Энергия идет на весь Китай, в Корею, Дальний Восток и кажется даже в Японию.
— Электричество, — тихо повторил Гильермо. — А те, кто им пользуются, знают о том, как оно добывается?..
Доминиканец вспомнил страшный переезд через «Подвал». Чем-то все это было похоже на британский или парижский смог, только не было в этой картине ни грана романтики. Только ужас и тьма.
Пыль, черно-серая пыль везде. Она вилась целыми смерчами, в виде невесомого праха и хлопьев покрупнее. Покрывала любую поверхность, больно колола глаза. Люди, которых Боскэ видел через плечо Хольга в грязных автомобильных стеклах, тоже были серыми. Почти все они являлись азиатами, как вскользь объяснил радист — беглецы из северных провинций.