— Ну как где? В Берлине, у Рейхстага! Где же ещё?!

— Точно! — расплылся в широкой улыбке Пашка, — после войны в Берлине! Приходи, не забудь!

— В Берлине? Да уже не забуду! — расплылся в улыбке Андрей, — приду! И ты не опаздывай!

— Не опоздаю, я ж на танке!

— А я на самолёте!!

Оба весело заржали, обнялись, похлопали друг друга по спине. Постояли, посмотрели друг другу в глаза…

Агния подошла поближе, легонько подталкивая впереди себя Антонину.

— Ну, Тонька! Давай прощаться! — Паша крепко обнял её и поцеловал в щёку, — не обижайся, если что… И это… держи хвост пистолетом!

— Да я не обижаюсь, Павел Иваныч, — по её щеке покатилась слеза, — вы ж меня… если бы не вы все… — она шумно всхлипнула, — спасибо вам, Павел Иваныч!

И не в силах сдержать слёзы, стыдливо отвернулась, и ткнулась Андрею в плечо.

Агния подошла к Паше, и серьёзно посмотрев ему в глаза, спросила:

— Ты всё запомнил, что я тебе говорила?

Пашка вытянулся по стойке смирно, и явно дурачась, оттарабанил:

— Так точно, товарищ главнокомандующий! Летом сорок пятого еду в Харьков, ремонтировать танки, на вокзале встречаю трёх девушек. Та, которую зовут Дарья — моя! Фамилия — Марфенко, отчество — Алексеевна. Женюсь! Сначала будет сын, потом — дочь!

Агния рассмеялась, хлопнула его по широкому плечу:

— Всё, вот теперь я спокойна. Всё, можем лететь.

Андрей шагнул к другу, и подал ему ладонь:

— Дойдёшь?

Пашка крепко, до боли, стиснул её своей лапищей.

— А чего не дойти-то? Тут уж недалече! Пара километров. В этом селе ещё вчера штаб нашего полка был.