— Товарищ капитан, отпустите меня, — она жалобно посмотрела на него, — Андрею грозит опасность, я должна его спасти.

Капитан усмехаясь, смотрел на неё и молчал. «Всё, поплыла, сейчас колоться будет».

— Он может погибнуть, — она приложила руки к груди, с мольбой глядя на капитана, — Правда, я нужна ему, иначе он погибнет. И вы тоже!

— Хорош комедию ломать! Пиши давай! — Шелестов посмотрел на часы, — уже полчаса с тобой тут….

Договорить он не успел: Агния, за пару секунд до этого взявшая чернильницу в левую руку, чтобы как-бы придвинуть её к себе, улучшив момент, когда капитан на секунду отвёл от неё глаза, совершила неуловимое движение рукой, посылая чернильницу в лицо капитану.

Тяжёлая стеклянная чернильница, вращаясь в полёте, и разбрызгивая во все стороны чернильные брызги, менее, чем за четверть секунды преодолела пару метров и впечаталась капитану прямо в переносицу, ломая хрящ носовой перегородки. От неожиданной боли и потока чернил, брызнувших ему в глаза, он резко качнулся назад, ножка стула, на котором он сидел, подломилась и с дикими матюгами он рухнул на пол. Агния метнулась к двери.

— Куда, сука?! Стоять!!! — капитан пытался подняться с пола и вслепую шарил рукой по столешнице, пытаясь нащупать лежащий там пистолет.

***

Солнышко тусклым оранжевым шариком катилось к лесу.

Старшина НКВД Кирилл Кузьмин расслаблено стоял у крыльца дома, наблюдал боковым зрением за сидевшим недалеко от него на лавочке лейтенантом Чудилиным, и занимался архиважным делом: делал самокрутку. Лейтенант Чудилин по мнению старшины никакой опасности не представлял — он был свой, из родного полка. Лётчик, как лётчик, не хуже других, даже герой — немецкий самолёт угнал из-под носа у фашистов. Да и стрелок у него — девка боевая, хотя и немного странноватая. А то, что Шелестов их обоих к себе для разговора вызвал, так то, по всему видать, дело необходимое. Одним словом — начальству виднее. Поэтому старшина стоял совершенно расслабленно, и не ожидая никаких подвохов.

Андрей же сидел спокойно на лавочке, спиной к дому, поджидая своего стрелка. Лавочка стояла на краю канавы — она начиналась в метре за лавочкой. Андрей задумчиво смотрел на сухие дубовые листья, вмерзшие в тонкий ледок, который покрывал поверхность тёмной воды, скопившейся на дне канавы.

Старшина почти не обращал на него внимания, он был весь поглощён неспешным и увлекательным процессом — сворачиванием самокрутки. Бумажка нужных размеров была уже оторвана и в её центр из красивого, расшитого кисета была отмерена добрая жменька махры. В данный же отрезок времени старшина НКВД был занят самым что ни на есть тонким и щепетильным делом: теперь он точно рассчитанными движениями скручивал бумажку с насыпанным в неё табачком в аккуратную и ровную трубочку, следя, чтобы душистый самосад не просыпался с обоих краёв. Оставив короткий кончик незавёрнутой бумажки, он осторожно провёл по нему языком, и…

В следующий момент почти одновременно произошли сразу несколько событий: сначала со стороны поля стал быстро нарастать звук приближающегося самолёта, затем с интервалом в секунду-полторы из избы раздался приглушённый грохот и мат начальника. Тут же кто-то совсем недалеко истошно заорал: «Воздух!». Раздалась стрельба. Старшина от неожиданности вздрогнул, просыпав табак и уронив под ноги эмбрион самокрутки. Чисто на автомате нагнулся за нею, и тут с треском распахнулась дверь и из неё ракетой вылетела Агния с безумными глазами. Налетев с разбега на старшину, она толкнула его, опрокидывая в снег, и стремительной птицей метнулась к Андрею.

— Ты чего… — только и успел произнести он, вставая и разворачиваясь лицом к ней. Она налетела на него с разбега, больно боднула головой в грудь и опрокинула навзничь. Андрей не удержался и полетел, раскинув руки, грохнулся спиной в канаву. Падение было жёстким — он пребольно ударился спиной о лёд, проломил его своим весом, выбив из-подо льда фонтаны грязи и тёмной стоялой воды.

— Стоять, сука!!! — капитан Шелестов распахнул окно с пистолетом в руке. В следующее мгновение очередь разрывов пронеслась, взметая фонтаны снега и земли, пересекая наискосок полянку, на которой стоял дом. Во все стороны полетели щепки, битые стёкла, веером взметнулась дранка с крыши. Над избой, оглушительно ревя моторами, пронеслась пара мессершмиттов, и стремительно скрылась за деревьями, оставив после себя сплошную полосу разрушения. Крупнокалиберные, 30-мм снаряды изрешетили избу, разворотили крышу.

Андрей лежал на спине, на самом дне канавы, по самые ноздри в ледяной грязи, а на его груди, прикрывая его тело, распластался маленький ангел с широко распахнутыми испуганными глазами.

— Я думала, что не успею…. — только и смогла хрипло произнести она. Она оттолкнулась руками от его груди, приподнялась:

— Вставай! Надо жить дальше.

Она свела брови к переносице, нахмурилась, что-то подсчитывая в уме, и выдала не совсем понятную фразу:

— Вот и восьмой раз.