– Да, мы уже познакомились. – Он колебался в нерешительности, словно делая усилие, чтобы не вспылить. Потом он улыбнулся невеселой улыбкой и, прислонившись к каминной полке широкими плечами, вдруг извинился: – Простите. Я знаю, что это не мое дело… но то письмо, которое пришло утром… где оно?

– У меня в кармане, – сказал Элиот, впервые подав голос. – А в чем дело?

– Только в том, что я подумал, не лучше ли будет, если это известие старику передаст Петтифер. По-моему, именно он должен это сделать.

Ответом ему было молчание. После паузы Молли выпустила мои руки и повернулась к сыну.

– Он прав, – сказала она. – Петтифер – самый близкий Гренвилу человек.

– Я не против, – ответил Элиот, но глаза его глядели на Джосса с холодной враждебностью.

Я и сама испытывала сходное чувство. Я была солидарна с Элиотом.

Джосс опять повторил:

– Простите.

Молли была сама вежливость:

– Ах, за что? Наоборот, очень предусмотрительно с твоей стороны проявить такое внимание.

– Это и вправду не мое дело, – сказал Джосс.

И Элиот, и его мать выжидали с подчеркнутым терпением. Наконец Джосс понял намек и, оторвавшись от каминной полки, сказал:

– Ну, если вы меня извините, я пошел – надо поработать.

– Ты будешь здесь обедать?

– Нет. В моем распоряжении всего два часа. Надо будет вернуться в магазин. Съем сэндвич в пабе. – Он кротко улыбался всем присутствующим, не обнаруживая и следа своего норова. – Но все равно – спасибо.

И он ушел – скромный, сознающий свою вину, видимо поставленный на место. Вновь лишь молодой служащий, наемный работник, которого ждет неотложная работа.