— Но оно нам вполне сгодится, вот увидишь.
И как только кресло поехало, он смирился с тем, что сейчас умрет. В минуты отчаяния он мечтал о скорейшем прекращении мучений, но все-таки никогда не переставал надеяться. И сейчас он как никогда хотел жить. И пусть он останется слепым и беспомощным, но все-таки живым.
Кресло подрагивало на неровной поверхности, колеса скребли по металлу. Его наклонили назад, чтобы поставить передние колеса на самый край.
А затем кресло столкнули с причала.
Глава 48
Бумагу нужно выбирать тщательно. Грубую, но не слишком. У нее должна быть подходящая поверхность. Важно, чтобы масляные карандаши скользили легко. И чтобы цвета хорошо держались. Сначала только контур, затем наступает время главного: глаза. В глазах жила боль. Боль и ненависть. Большие глаза. Широко распахнутые глаза. Красного цвета. Хотя ненависть уже не была настолько яркой, как тогда, никаких смягчающих обстоятельств так и не нашлось. Разрушенную жизнь не восстановишь. Черные зрачки и кроваво-красные белки. И нос. Большие, бездонные ноздри, которые так и приглашали заглянуть в черную глубину. Рот превратился в бескровную узкую полоску, а кожа и волосы нарисованы угольно-черным цветом. Злое, полное ненависти лицо. За всю уже причиненную боль. И за всю ту боль, которая еще настигнет.
Глава 49
— Астрид! — закричала Каспара, повернувшись к открытой двери. Почти сразу же появилась Астрид, настороженная и смущенная.
— Все хорошо, понимаешь?
Астрид, ростом едва доходившая Рино до груди, стояла, потупив взгляд под толстыми очками.
— Полицейский спустился в подвал, чтобы кое-что поискать.
Невозможно было понять, достигают ли слова цели.
— Волноваться не о чем. Мы просто поговорим. Хорошо?
Астрид шевельнулась. Рино подумал, что у нее не меньше двадцати килограммов лишнего веса.
— Полицейский пришел нам помочь.
Астрид не поднимала глаз.
— Если хочешь, можешь снова подняться в мою комнату.
Астрид повернулась и вышла, так и не взглянув на Рино.
— Она очень стеснительная.