Учитывая, как дурно Сэм со мной обошёлся накануне, я начну день с небольшого отмщения и раскрою вам его второе имя. И – барабанная дробь… подождите… ещё подождите… его второе имя –
Несмотря на то что меня лишили сна, мы с моим тюремщиком много шутим и смеёмся. Думаю, у меня начинает развиваться стокгольмский синдром. Ну, тот, знаете, когда заложникам начинает нравиться общество их захватчиков. И, раз мы едем по ещё одной узенькой дорожке, я даже почти забываю, что Сэм явно намеревается заставить меня нервничать как можно больше. И вот посреди всего этого скрежетания коробки передач, качки как на лодке и тайного сговора навигаторов, чтобы мы терялись как можно чаще, я и впрямь улыбаюсь. Просто весь сияю, словно пациент психушки, перенёсший лоботомию.
Мы рассуждаем о значимости «Макбета»[64] в нашей жизни. Когда мне было шестнадцать, я написал две комических переделки, одну для «Макбета», а вторую – для «Антония и Клеопатры», которые я режиссировал и поставил в школе. Я был просто одержим Монти Пайтоном[65], и каким-то образом раздобыл копию сценария их постановки «Монти Пайтон и Священный Грааль». По случайному совпадению замок Дун, где снимался этот фильм, в «Чужестранке» оказался замком Леох, родовым замком клана МакКензи. Тогда я совсем не осознавал, что стану военным вождём клана в том же самом замке, где команда Монти Пайтона создавала свои легендарные скетчи, такие как «Чёрный рыцарь» (с легендарной фразой «Это всего лишь пустячная царапина!»)
Я пукну в твою сторону.
Твоя мать была хомячихой, а от твоего отца несло как
от куста бузины[66].
Именно сценарии к «Монти Пайтону» вдохновили меня на то, чтобы начать создание зарисовок вместе с моим лучшим школьным другом, Нилом Грэмом, – у него не было телевизора (неслыханно!), но зато была страсть к фотографии. И вот мы с ним садились и писали всякие постановки, а затем сами же и воплощали их в школе – впрочем, потому лишь, что никому другому не доверяли в них играть. Эти пьесы способствовали тому, что руководитель школьного драмкружка вновь и вновь просил меня поучаствовать в школьных спектаклях, а я вновь и вновь отказывался.
Позднее, когда мне было семнадцать, он подошёл ко мне с объяснениями, что один из актёров в его постановке Шеридана «Соперники» (The Rivals) внезапно заболел, и не мог бы я подменить его? Держим в памяти тот факт, что до представления оставалось всего три дня. Я до сих пор не знаю, почему согласился. Подозреваю, что хотел впечатлить какую-нибудь девчонку, или мне нравилась одна из участниц пьесы. Но слова я выучил, и вышел на подмостки своей школы (French Hill Comprehensive School) в графстве Суррей в роли Боба Экрса, заурядного деревенщины. Зрители смеялись. А потом, в конце… они аплодировали. Я помню, как подумал: «Ммм, а это неплохо», и самое смешное, что мне это легко далось. Я совсем не волновался (ну ладно, почти) и смог вспомнить все реплики. Как будто я пришёл к тому, что мне подходит. В школе я был довольно скромным и прилежным учеником. Таким, кого сегодня назвали бы «ботаником», – и вдруг внезапно я сделался «клёвым», забавным, и оказался в самом центре внимания.
Сэм
«Макбет» был самой первой пьесой, в которой я участвовал. Я играл там солдата в постановке Тома МакГоверна в эдинбургском театре «Лицеум» в 1999 г. Помню, в один из вечеров я был слегка навеселе, и в кромешной темноте бежал через всю сцену вместе с группой других воинов, одетых в кольчуги, перепрыгивая через камни, меж двух огромных вращающихся стен (их сменой управлял помощник режиссёра, сидящий в бутафорском камне). Я врезался в одну из этих стен и рикошетом отлетел на Эрика Барлоу (он играл Макдуфа, но в этой сцене участвовал как шотландский воин, сбегающий с поля битвы). И вот зажглись огни – я оказался на сцене – потерянный солдат среди неподходящих декораций.
В какой-то момент меня повысили до «второго держателя копья» в постановке на основной сцене, в то время это ощущалось как выигрыш в театральной лотерее, потому что я был просто в восхищении от Тома МакГоверна и следил за его карьерой. Он был весьма атлетичным, его уровень владения языком – резким и решительным, а постановки – очень примечательными.
Несколькими месяцами ранее, во время Эдинбургского фестиваля, я по знакомству выпросил себе работу за сценой в театре Трэверс, где Том тогда выступал в постановке «Сияющие души» (Shining souls)
И вот в конце концов я сидел с ним за одним столом после повышения до «шотландского лорда номер четыре» в театре «Лицеум», в тот момент, когда появляется призрак Банко, и Том швыряет в это видение своей бутафорской глиняной чашей. А лорды за столом тем временем трясли головами и изумлённо перешёптывались, глядя на чудаковатое поведение Макбета и втихаря считая Тома глупцом.
Хотел бы я поучаствовать в постановке «Макбета» вместе с Грэмом. Из него получится выдающаяся Леди М.
Грэм
Ну, если Фиона Шоу может играть Ричарда II, а Хелен Миррен – Просперо, то почему бы и нет? Я в деле в любом случае! Так я и сказал, когда подписывал контракт на работу в «Чужестранке», и с большим энтузиазмом поставил «галочку» в пункте «обнажённая натура». Только вот одёжек мне снять ни разу не довелось, о чём я сильно жалел и беспокоился.