– Специальное проникновение в телефонную систему. Временное. Сейчас там все в порядке.
– А инструкции по телефону?
– Мы создали линию для одного разговора. И после этого сразу уничтожили ее.
Смит долго и внимательно смотрел на Цирцею:
– Вы накличете много бед и неприятностей на свою голову.
Цирцея ни слова не произнесла, до того как самолет приземлился на маленькой площадке на острове. Тропические растения и экзотические деревья беспорядочно росли вдоль взлетно-посадочной полосы. Но в атмосфере этого странного места чувствовалось что-то угнетающее. Воздух был тяжелый и влажный. Высоко над головой облако закрыло маленькое, далекое солнце, заставив Смита почувствовать себя загнанным в угол.
Цирцея выключила двигатель и попросила Смита покинуть самолет, Харолд поднялся, и в это время женщина опустила руку на его кейс.
– Вы не имеете никакого права отбирать мои вещи.
– Нет? – Цирцея достала пистолет из-под сиденья и направила его прямо в лицо Смиту.
Пистолет был двадцать второго калибра, но и этого оказалось бы достаточно, чтобы с такого расстояния превратить лицо в кровавое месиво. Раздраженно сопя, Смит оставил кейс женщине.
– Еще одно. Когда я спросил, не вы ли за всем этим стоите, вы ответили: «не совсем». Так кто же ваш босс?
Она прошла мимо него, открыла дверь. Грязный воздух ворвался в кабину и окружил Смита.
– Вы должны были слышать это имя, доктор Смит, – сказала Цирцея, мило улыбаясь. – Добро пожаловать в пристанище Абрахаса.
Глава 5
– Абрахас, Абрахас...
Чиун стоял на маленькой террасе отеля в Западном Макомсете, всего в полумиле от дома Орвилла Пибоди, и тихо бормотал. Он сосредоточился, его и без того узкие глаза стали еще уже. Руки Чиуна с длинными продолговатыми ногтями спокойно лежали на складках рукавов его длинной зеленой сатиновой накидки. Дул легкий бриз, взъерошивая его седые волосы и мягко касаясь лица.
– Абрахас, – повторил старый кореец. – Вот в чем дело, я уверен.
– Что ты сказал, папочка? – крикнул из комнаты Римо.
Старик не ответил, и Римо высунулся наружу, кладя фотографию Орвилла Пибоди в конверт, и спросил:
– В чем дело?