Тут Шлегель впервые потерял самообладание.

— Но, святой отец, неужели вы не понимаете, что итальянского государства больше нет! Неужели вы, витая в своих эмпиреях, так и не поняли, что после перемирия, которое заключил маршал Бадольо, Италия перешла от диктатуры к двойной оккупации и разделена теперь линией фронта на две части? У вас здесь был уполномоченный правительства по сохранению художественных ценностей? Вы хотя бы знаете, как его зовут? Понимает ли он, какая беда бродит вокруг этой христианской святыни? Заботит ли его, что аббатству и всему, что в нем хранится, грозит смертельная опасность? У нас совсем мало времени, чтобы попробовать что-нибудь сделать, и я готов предоставить вам гарантии.

— Гарантии, какие гарантии? — издевательски усмехнулся отец Мауро. — Гарантию того, что все это противоречит здравому смыслу! По крайне мере в том, что касается книг! И вынести хоть одну из библиотеки вы сможете только через мой труп!

Отец аббат вдруг сник, словно устав спорить.

— Послушайте, — произнес он слабым дрожащим голосом, — мы обсудим все это на заседании капитула. Если окажется, что угроза вполне реальна, мы по крайней мере не будем застигнуты врасплох.

Отец Мауро встал, покраснев от гнева.

— Прошу вас, отец мой, откажитесь сейчас же, сразу и окончательно! — патетически воскликнул он. — Откажемся так же, как отказались наши отцы-основатели! Подумайте о драгоценных мощах святого Бенедикта и святой Схоластики, которые ни разу за все четырнадцать веков не покидали этих стен! Нет никакой необходимости созывать капитул для того, чтобы дать ответ, который и так ясен! Полковник Шлегель, безусловно, действует вполне искренне, но его используют втемную и…

Внезапно отец Мауро умолк. Из долины донеслась серия глухих взрывов, после чего раздались крики ужаса и рыдания беженцев, укрывшихся в здании семинарии. Монахи и офицер встали и поспешили к окну. В бледное небо медленно поднимался столб дыма.

— Я вижу два самолета, летящие в сторону Черваро, смотрите, они прячутся в тени Монтекассино! — воскликнул отец Гаэтано.

— Я их узнал, это бомбардировщики Б-17, которые бомбили Неаполь, — сказал Шлегель.

Самолеты медленно летели на небольшой высоте, и казалось, собирали нектар с верхушек олив, словно большие шмели. По тому, как точно они следовали за изгибами рельефа, было ясно, что бомбардировщики ищут конкретную цель. Потом они исчезли за холмом, и сразу же прозвучало два новых взрыва. Шлегель вернулся к столу и наклонился над развернутой картой.

— Они ударили здесь: видите, Альта, сразу за «линией Густава». Атакуя наши тылы, они хотят напомнить нам, кто хозяин в воздухе… Это только подтверждает мои опасения, — с тревогой сказал он.

— Кажется, будто вы сами их и послали, чтобы напугать нас! — воскликнул отец Мауро, тыча пальцем в грудь Шлегелю. — Вы сам дьявол, полковник!..

Он не смог продолжать и покачнулся. Аббат и отец Гаэтано подхватили его и помогли сесть.

— Отец Мауро устал от всего, что здесь происходит, — шепнул полковнику аббат.

— Коррадо! — позвал приор, открыв дверь, ведущую в галерею.

— Нет, только не он! — слабым голосом воскликнул отец Мауро. — Вы смерти моей хотите! Дайте мне лучше допить отвар, от него мне полегчает.

Старый монах двумя руками взял чашку, поданную отцом Гаэтано, выпил целебное снадобье, и на его впалых щеках и в самом деле появился легкий румянец.

— Я добавил к зверобою вербены и корень мандрагоры, — произнес он слабым голосом, прикрыв глаза и приоткрыв рот, словно пытался собраться с силами, которых ему не хватало. — Ох, как подумаю, что будет с моим садиком, с лекарственными травами, кто будет за ними ухаживать, если нам всем придется уехать… И кто будет каждый день приносить цветы к подножию статуи нашей святой покровительницы… Кто? — повторил он, словно жалуясь кому-то. — Ох, святой отец, стоит мне представить, что это место опустеет, мне начинает казаться, что я сам умираю и…

— Не бойтесь ничего, отец Мауро, об этом и речи не идет, — ласково сказал аббат.