– Первая зима далась тяжело. Раньше я думал, как же хреново в Бостоне, когда идет снег, но здесь на тебя обрушивается лавина. – Он скорчил гримасу. – И женщин, конечно, недостает. В смысле, женской компании. Ох уж эти городишки. Остались только те, что не вышли замуж. Как будто в Иностранный легион попал.

– Вот туристы пойдут, веселее будет, – сказал Станден. – Не очень, но все-таки…

– Черт, я к тому времени от скуки умру.

Они посмотрели в стаканы, будто надеясь, что вот сейчас оттуда выглянет и призывно махнет хвостом русалка.

Я попытался повернуть разговор в нужном направлении.

– Насчет Гарольда Проктора…

– Я, в общем-то, удивился, когда услышал, – сказал Гиган. – Не из тех он был…

В последнее время эта фраза звучала слишком часто. Беннет Пэтчет отозвался так о своем сыне. Кэрри Сандерс сказала примерно то же самое о Дэмиене Пэтчете и Бретте Харлане. Если они правы, то получалось, что слишком многие попали в мертвецы без достаточных на то оснований.

– Почему вы так считаете?

– Крепкий парень. Никогда не сожалел о том, что там делал, а делал он там такое, что не везде можно рассказать. Ну, то есть, для меня это был хардкор, но я ведь никого не убил. Надеюсь, и не убью.

– Вы с ним ладили?

– Выпивал пару раз зимой. Гарольд помог, когда у меня генератор полетел. Жили по-соседски, но приятелями не были. Так здесь заведено. Потом он начал как-то меняться. Я говорил об этом со Стандсом, и он сказал то же самое. Стал всех сторониться, меньше общаться, хотя и болтуном никогда не был. Грузовик заводил в неподходящее время, иногда даже после полуночи. И фура к нему приходила. Большой тягач – по-моему, красный – с трейлером.

Красная фура. Как у Джоэла Тобиаса.

– Номер не помните?

Гиган назвал. По памяти. Все так, номер Тобиаса.

– У меня фотографическая память, – объяснил он. – Помогает в моих делах.

– Когда это было?

– Четыре или пять раз. Два раза в прошлом месяце, один раз в этом и последний – вчера.

Я подался к нему через стол.

– Фура приходила вчера?