— Так и не оглядывайся! — строго сказал Григорий Петрович. — Он не вернется никогда.

Так оно и было. Ничего подозрительного Настя не замечала, вскоре и вовсе перестала думать о рыжем человеке, который был похож на дядю Бобу. Через год Григорий Петрович умер от сердечной недостаточности, и Настя так и не узнала, что сделала днепропетровская милиция с ее странным соглядатаем.

И вот, теперь, впервые в жизни она встретила человека, который сможет ей что-то объяснить. Иногда ей казалось, что она заочно в этого мужчину влюбилась…

Правда, переписываясь с новым знакомым, Настя рассказала ему не все. Например, она никак не могла начать тему «лисы». Вдруг Свят просто сочтет ее за сумасшедшую?

«Оба нападения произошли в нашем поселке, — писал Свят. — Разница между нападениями два года. Это значит, что тогда в поселке действовала какая-то группа людей, которым были нужны трупы. Причем, трупы целых семей в составе».

«Почему только в нашем несчастном поселке? — отвечала Настя. — Может быть, это вообще — мировой заговор. Огромная гидра с множеством щупальцев. Наша малая родина — всего лишь одно из них».

«Нет, исключено. Я сейчас объясню, почему. Дело в том, что у этих людей явно существовали связи в местной администрации, милиции… Но не в учреждениях других городов.

«Ты уверен?» — спросила Настя (они уже несколько дней, как перешли на ТЫ).

«Более, чем. И тебя в Днепропетровске, и меня в Курске они нашли не сразу. Появились спустя какое-то время. Это значит, что им было лишь приблизительно известно, куда отвезли детей. В поселке у них были свои люди. Убийцы получили информацию — названия городов, имена родственников, не более. Дальше действовали самостоятельно, думаю, через адресные столы. Как фамилия твоих родных, в Днепропетровске?»

«Матешко».

«Ну вот, правильно! Матешек на Украине множество. А у моей тетки, Сидоровой, в Курске — так и еще больше полных тезок. Они следили за адресами, проверяли каждый. То есть, по утрам кто-то должен был сидеть у дома, что ли, наблюдать — не выйдет ли тот мальчик или та девочка. Если это были один-два человека, то процесс довольно долгий».

«Точно! Дядя Боба ведь и у школы сидел».

Свят довольно долго молчал. Они беседовали в режиме чата, она чувствовала, что где-то далеко, в инет-пространстве, о чем-то размышляет мужчина, которого она никогда в жизни не видела, но который ей стал ближе всех людей на свете. Наконец, от него пришли слова:

«Да. Они вполне могли сидеть у школ. Ведь вовсе и не обязательно, что в поселке были известны фамилии родственников. Только города. И впрочем, у этих людей и вовсе могло не быть никаких связей в местной администрации. Просто, по слухам от соседей было известно: забрали родственники в Курск, родственники в Днепропетровск».

«Так значит, нет никакой всемирной корпорации…» — разочарованно нащелкала Настя, будто чувствуя, что над этими словами далекий друг понимающе усмехнется.

«Конечно, хотелось бы ощущать свою мировую значимость, но… По всему видно, что ЭТО — чисто местное явление. Да и дядя Боба наш — обыкновенный человек. Всякие глобальные проекты, козни вездесущих инопланетян отметаем сразу».

«Люди могли быть завербованы ими на службу», — не сдавалась Настя.

«Безусловно. Но не в нашем районе», — пошутил Свят, и Настя будто услышала акцент, с которым прошла по мировой паутине эта цитата из «Кавказской пленницы».

«Почему нет?» — серьезно спросила она.

«Инопланетяне, — разъяснил Свят, — и в самом деле были бы глобальным явлением».