Вместо хамства — встать, начать выворачивать карманы: допуск уровня «инквизитор», капитанский допуск, запал-карта от «Тиморифора» (прости, мой Алый). Хименес открыл ящик стола и принялся складывать туда эти предметы по одному.

Я развернулась и пошла к дверям.

— Подожди.

Оборачиваться не хотелось: я только что не смогла отстоять себя. Психоанализ в кабинете шефа — это так восхитительно, словно и впрямь мною помыли полы.

— Ты отличный капитан, Алекса.

На локте задержалась рука — приятно, несмотря ни на что. Именно поэтому я стряхнула эту самую руку и вышла. Потому что приятно и потому что сама знаю, что я отличный капитан.

Снаружи было людно: к шефу образовалась очередь, а я шла мимо этих людей — кто они? — и привыкала к мысли, что у меня есть премия и отпуск. Мысль шла скверно, ее приходилось запихивать в голову, уминать и утрамбовывать там.

«Ничего, Алекса, справишься. У тебя впереди три недели жаркого солнца. Если повезет — то двойного солнца. Говорят, на Бруствике получается модный сероватый загар. Рыжие волосы, голубые глаза, пепельная кожа…» Меня чуть не стошнило от понимания: я еду на курорт, чтобы развеять депрессию. А депрессию вызвало то, что меня не устраивает мое спокойствие. А не устраивает оно меня потому, что…

— Эй, Люэ!

Я остановилась. А, ну да. Тодд.

— Привет. Чего тебе?

— Слушай, дело есть.

Он поманил меня в сторону, пряча папку за спину. Лицо при этом получилось натужно-обеспокоенное, словно дело страшненькое и стыдное, но решать с этим что-то надо.

— Что у тебя?

— Ты это, понимаешь, я тут пишу, пишу…

Болван. Пишет он. Будь это космоходка — уже дала бы в рыло.

— Ты не тяни, — посоветовала я. — Или пошел вон с дороги.

— Слушай, — вдруг сказал он, — ну неужели тебе не интересно?

Лицо и впрямь озабоченное. Капитан, как есть, причем — в дальнем рейде, из боезапаса остались только мелкие ракеты и дюжина боевых дронов, а повсюду чудятся мятежники.

— Выкладывай.