Его рука продолжала ее поддерживать. Она была покрыта ровным загаром, его пальцы были длинными и красивыми.

– Меня трогает твое участие, – сухо проговорила Мег.

– У меня хорошо получаются бесполезные слова. – Наконец он отпустил ее руку и пропустил вперед. – Но в случае с тобой я даже могу нарушить обычное правило не вмешиваться в чужие проблемы. Могу я тебе помочь?

– Не хочу, чтобы ты напрягался. Или, выражаясь более вежливо…

– Отцепись? Подожди-ка. – Неожиданно он шагнул вперед и загородил ей дорогу. – Ты все время избегаешь меня. Нет причин любить меня, мы почти не виделись все эти годы, и не думаю, что ты с нежностью вспоминаешь о нашем детстве…

– Ты был испорченный сопляк и задира.

– Я был задирой, а вот ты была испорченной соплячкой. Вообще-то я уже давно не задираю девчонок. Я на самом деле хочу тебе помочь. Я знаю, может, даже лучше других, как тебе тяжело. Я тоже любил старого злодея.

Мег была тронута не только его словами, но и тем, что он не сказал. У них были не только общие воспоминания о детских играх и ссорах: у них была общая утрата и общий стыд от той давней утраты.

– Спасибо, – сказала она.

– Не надо. А если когда-нибудь пожелаешь выйти за меня замуж, я буду счастлив обдумать твое предложение.

– Что?

– Извини, я думал, тебе говорил Дэн. Было время, когда он мечтал поженить нас, а мой старик так и лопался от радости. Но пусть тебя это не беспокоит – это просто мысли вслух.

– Уж, конечно, я не стану беспокоиться.

Она оттолкнула его с дороги и сердито застучала каблуками по полу. Он направился за ней; она слышала, как он тихонько насвистывает сквозь зубы, и могла поспорить, что он улыбается. Черт возьми, она до сих пор попадается на его удочку: верит ласковому слову, теряет бдительность, а потом он делает возмутительное предложение. Она была права, когда подумала про него, что горбатого могила исправит.

К полудню у нее раскалывалась голова. И не из-за спертого воздуха: работала довольно сложная система вентиляции, которую провели не для людей, которые могли бы прийти туда, а для сокровищ, хранящихся здесь. Некоторые вещи портятся от жары или повышенной влажности: кожаные пояса и книжные переплеты, одежда, расшитая золотыми нитями с драгоценными камнями. Некоторые камни тоже плохо переносят резкую смену климата. Опалы могли дать трещину или лишиться блеска, слоновая кость – крошиться от сырости или расщепляться от слишком сухого воздуха.

Изделия из слоновой кости, опалы и лунные камни, красивейшие рубины и изумруды, василькового оттенка кашмирские сапфиры – всевозможные камни в различных оправах прошли мимо ее глаз в тот день. Мег попыталась сконцентрировать внимание уставших глаз на предмете, лежащем на столе: № 429 в инвентарной книге Дэна – подвеска из червонного золота с бриллиантами, рубинами и изумрудами и с эмалевыми фигурками Веры, Надежды и Милосердия в золотых одеждах. Заканчивался брелок тремя огромными жемчужинами. Это ж одно из украшений коллекции, потому что считалось, что брелок принадлежал «предку» Дэна – Даниэлю Миноту-первому. Стиль и техника исполнения соответствовали тому историческому периоду – концу XVI века – на юге Германии, но невозможно было доказать, что это произведение ювелирного искусства не вышло из рук какого-нибудь современного мастера.

Шорох переворачиваемых страниц и гул голосов дяди Джорджа и представителя налоговой службы отзывались в голове Мег как пчелиное жужжание. Она вздрогнула, когда кто-то обнял ее за плечи. Подняв затуманенные глаза, она увидела Дэрена.

– Не могли бы мы на сегодня поставить точку? – обратился он к мужчинам. – Мисс Вентури плохо себя чувствует.

Она с благодарностью опустилась в кресло, к которому он ее подвел, и глотнула воды. Через несколько минут голова прояснилась.

– Ничего, все в порядке, – успокоила Мег дядю, склонившегося над ней. – Мне бы не хотелось прерываться, надо закончить сегодня.