Глава 3

Но это была только мелочь. Проблем хватало. Помимо инструмента к царю у Дмитрия был еще срочный вопрос. К Санкт-Петербургу какого лешего из провинции пригнали душегубов. Царь тоже имел такой вопрос и интереса ради к ним специально приехал. Может, мастера какие? Интерес быстро пропал. Двое убежали прямо при царе, едва нашли и сразу повесили.

Третий вообще собирался убить царя, ладно стрельцы, их стерегущие, не стали особо церемониться, забили древками бердышей до полусмерти и посадили в кандалы. Вешать его отдельно не стали, все равно скоро всех повесят.

Царь мыслил рационально. Еды и так очень мало, а тут еще эти ленивые скоты. К тому же надо охранять, а убегут, новая докука – разбойники в парадизе. Гоняйся за ними. Проще, чем самым не мучатся и их не мучить, взять и повесить.

Дмитрий же думал не только рационально, но еще и гуманистически. Зачем вешать, когда можно оставить жить, да еще с обоюдной пользой. Душегубами они были чисто теоретически даже в рамках этого времени – никого не убивали и не грабили. Вообще главная их вина оказалась мизерной – не дали над собой издеваться и грабить приехавших дьяков, сорвались. Избили палками и кулаками. Куда им, чернильным душам, мигом убежали. Зато потом такое понаписали!

А там пошло – поехало. Схватили их, как смутьянов и отправили к Санкт-Петербургу, а там приняли как убийц. И сразу вешать. Похоже, в России чужая душа всегда стоила не выше копейки.

Надо просто устроить им такие условия, чтобы они сами желали работать, а о разбойных делах совершенно забыли.

Когда Дмитрий вел еще порученный ему в Санкт-Петербург обоз и наткнулся на кандальников и стерегущих их стрельцов, то первое чувство было элементарная жалость к несчастным людям. Только чуть позже в голове объявилась рациональность, да и то в плане объяснить царю, зачем они ему понадобилось. В начале ХVIII века простой жалостью не пробьешь даже плаксивую девушку, а уж, тем более, царя. На фига не повесил, хотя имел на это полное право? Докладай и винись!

К вечеру он сумел еще раз попасть на визит к Петру. Это было очень не просто, и лишь потому, что Дмитрий считался старым собутыльником и царь любил проводить с ним время, он сумел пробиться через все ограждения охраны и ближайшего окружения.

Царь втянул его в интересный спор, занимающий Петра в то время, и только когда он опрокинул десяток стаканчиков водки, то только тогда вспомнил, зачем пришел. И попросил для начала о решении нужд своих крестьян. Попа надо!

В своем кругу монарх был прост и весел. Долго хохотал, словно Дмитрий сказал, что-то смешное и скабрезное.

Насмеявшись, Петр сказал:

– Хватит тебе все просить, давай будем союзниками, – и снова захохотал, сквозь смех предложил, – я попа, ты церковь. Пусть работают вместе на радость православным.

Вот ведь шутник, пся крев. Что-то Петр сегодня скудноват. Водка, что ли, трезвая? Царь предлагал, говоря светским языком, чтобы священник в церкви выполнял не только просьбы и требы окружающего населения, но и государственные процедуры. А их сейчас в средневековье с участием попа тьма-тьмущая!

И главное, зная родимое государство и Петра, как его персонального представителя, Дмитрий понимал, что теперь черта с два он их (попа и государство) выгонит из собственной церкви. И вообще, ты еще докажи, что здание церкви твое, что земля под ней не украдена у государства.

С другой стороны, он может под этими условиями за церковные требы вообще не платить. Он дал церковь, поп на государственном жалованье, что еще ему надо? Мало – проси с прихожан. Он сам, как простой прихожанин, с барского плеча рублик скинет.

Как государство с ним, так и он с государством. Как говорится, на войне, как на войне.

Дмитрий повеселел и уже повеселевшим голосом подтвердил: