– Вся спина истыкана была и череп проломлен, – хмуро говорит один из них и щелчком отправляет окурок мимо урны.

Наконец нас всех, кроме Сашки отпускают. Мы с Витьком некоторое время сидим в машине, оглушенные стремительными событиями этого утра.

– Все-таки странный он какой-то, этот Сашка, – сказал Витек, – убил человека шилом и в свой же ящик с инструментом шило положил.

– Меня больше интересует, куда он золото спрятал, – ответил я, – ведь его так и не нашли.

– Золото, золото, – пробурчал Витек, – хорошо, что мой рюкзак не обыскали, а то загремел – бы я за хранение оружия.

Эта возможность его так напугала, что по дороге домой он остановился у первого попавшегося пруда и забросил обрез в воду.

Москва встретила нас настоящей метелью со снежными заносами. Конфискованную летом машину мне вернули. Теперь она стоит возле дома в ожидании смены резины на зимнюю.

Лежа в горячей, наполненной пеной ванной, я разглядываю золотую монету с профилем Николая Второго. Мокрый желтый кругляш скользит между пальцами, тускло поблескивая гуртом. Остальные сто восемьдесят шесть стоят ровными столбиками на табурете рядом с ванной. Тут же лежит мобильник. Кладу монету обратно и взяв с пола бутылку пива, делаю несколько глубоких глотков. Освежающая прохлада наполняет меня.

Все получилось довольно просто, и неожиданно. Едва я услышал крики Сашки в столовой, как сразу понял, что золото у главного лесоруба. Оставалось только его изъять.

Подобрав из-под стола шило с Сашкиными отпечатками пальцев, я завернул его в носовой платок и спрятал в карман.

Когда лесорубы выводили Сашку из столовой, в окно было видно, что далеко они не пошли, а уселись на лавочку с другой стороны улицы, где допивали остатки водки.

Мы с Витьком устраивались на ночлег в машине, а они еще гомонили. Обиженный Сашка, так и не выпросив у них ни одной монеты, ушел домой, оставив мотоцикл у столовой.

Я внимательно наблюдал за всем происходящим через запотевшее лобовое стекло, стараясь не упустить момент, когда они начнут расходиться. Витек храпел рядом и опасности не представлял. Наконец, главный лесоруб махнул оставшимся друзьям на прощанье рукой и, пошатываясь, побрел, вдоль темной улицы. Его друзья пошли в другую сторону. Медлить было нельзя.

Я накинул куртку и осторожно выскользнул из машины, тихонько прикрыв за собой дверь. Лесоруб еле виднелся во тьме улицы и вот-вот должен был совсем скрыться из виду. Снег лепил в глаза мокрыми хлопьями. Надвинув на лицо капюшон, я медленно пробирался вдоль домов, маскируясь среди кустов и заборов. Матерчатые перчатки я надел заранее.

Шило в мой руке, было готово в любой момент, настигнуть свою жертву, которая смутно чернела на фоне белой пелены, заметавшей все вокруг. Вот он остановился у забора, и, качаясь из стороны в сторону, принялся орошать его мочой. Черная дерматиновая сумка тяжело оттягивала его плечо. Золото скорее все в ней. Пора действовать, но что-то удерживает меня от последнего броска.

– А это уже будет убийство невинного человека, – вдруг прорезался мой внутренний глосс.

– Да пошел ты! – ответил я ему, – ты с самого начала это знал.

– Ну, тогда я не смогу придумать тебе никакого оправдания, – возразил голос, – а убивать человека просто из-за денег это низкий класс, дешевая работа.

Пока я так препирался сам с собой, сидя в кустах, снег завалил меня с ног до головы, а несостоявшаяся жертва, подтянула штаны и направилась дальше. Так я понял, что не могу убить человека, который не сделал мне ничего плохого.

Я смотрел ему вслед, прощаясь с деньгами, когда из проулка вдруг метнулась темная фигура и огрела лесоруба по затылку обухом топора. Послышался хруст и жертва, молча, повалилась лицом вперед. Неизвестный склонился над ним, замахнувшись для второго удара, но в это время я вывалился из кустов, подняв вокруг себя фонтан мокрых брызг и снежной пыли.