И он оказался прав. Дальнейшее наше путешествие прошло без каких-либо происшествий.
Ну вот, можно наконец подвести черту под нашей ревельской эпопеей. Сегодня в полдень по улицам Санкт-Петербурга продефилировали захваченные нами в плен британцы. Посовещавшись с Павлом, мы решили сделать все так, как было в Москве летом 1944 года. Тогда «Маршем позора» по столице провели под конвоем солдат и офицеров вермахта, захваченных в Белоруссии во время разгрома группы армий «Центр». Чтобы императора впечатлило, Василий Васильевич показал ему кадры, снятые в июле 1944 года в Москве. Павел, не отрываясь смотрел, как по улицам Первопрестольной брели немецкие вояки, грязные и расхристанные.
– Боже мой, – бормотал потрясенный до глубины души царь, – да сколько же их там? И что, вся эта нечисть навалилась на Россию?
– В марше военнопленных приняло участие 57 600 человек, – сухо прокомментировал все увиденное Патрикеев. – А вообще, во время разгрома немецкой армии под Минском, Бобруйском и Витебском было захвачено около 400 тысяч пленных.
– Сколько-сколько, Василий Васильевич?! – Павел был поражен озвученной цифрой. – Да, это настоящий разгром! Вы потом мне расскажите о той войне. Ведь, как я понял, на Россию двинулась вся Европа.
– Почти вся, ваше императорское величество. А Британия, как ни странно, оказалась нашей союзницей. Правда, с такими союзниками и враги не нужны.
– А что так? – живо поинтересовался Павел.
– Есть союзники, которые помогают, воюют бок о бок со своими братьями по оружию. А есть и такие, которые стараются загребать жар чужими руками. Ну, как это делали не так давно австрийцы…
Павел запыхтел, и лицо его пошло красными пятнами. Ему очень было неприятно вспоминать о том, как его втравили в абсолютно не нужную России войну с Францией.
– Господин Патрикеев, – сказал он, справившись с обуявшими его чувствами, – вы полагаете, что Наполеон, уговаривая заключить с ним военный союз, не попытается тоже, как вы говорите, загрести жар чужими руками?
– Наверняка попытается, ваше императорское величество. Только искусство дипломатии и заключается в том, что надо суметь отстоять свои интересы, одновременно не доводя до разрыва союзные отношения. Проще говоря, заставить своего попутчика идти рядом с собой как можно дальше.
– У меня есть хорошие дипломаты, – задумчиво произнес Павел. – Взять, к примеру, графа Ростопчина. Именно его я хочу назначить главой миссии, которая отправится в Кёнигсберг.
– Все-таки в Кёнигсберг! – воскликнул я. – Ваше величество, позвольте обратиться к вам с одной просьбой…
– Игорь Викторович, – растроганно ответил мне Павел, – после всего, что вы для меня сделали, я теперь ваш вечный должник. Просите у меня что хотите.