Чарльз выставлял вооруженных рабов в караул две недели. Но никто из братьев Ламотт так и не появился, и никакой другой видимой угрозы тоже не последовало. И все же было совершенно очевидно, что трагедия на лесной поляне не осталась тайной. Каффи побывал там и обнаружил, что тело Форбса исчезло.

Как-то днем Чарльз столкнулся с Фрэнсисом, когда ехал по прибрежной дороге. С колотящимся сердцем он придержал лошадь.

– Твой друг убил моего сына, – без долгих предисловий сразу сказал Ламотт.

– Не нарочно, – уточнил Чарльз. – Он принял вызов на дуэль. Хотя схватка и не была честной. Престон Смит сжульничал с пистолетом моего друга. Фрэнсис, мне правда очень жаль, что Форбс погиб, но я готов в любое время представить доказательства, как все было на самом деле. Перед судьей или на месте дуэли – по вашему выбору.

Фрэнсис посмотрел на него долгим горьким взглядом и поскакал дальше.

На том все и кончилось.

Постепенно Чарльз успокоился и перестал ждать нападения на Монт-Роял. Тем временем Орри нашел в большой отцовской библиотеке одну книгу по медицине, в которой вычитал, что все недавние симптомы, которые проявлялись у Мадлен, характерны для человека, внезапно прекратившего прием регулярных доз лауданума. Почему же тогда доктор, которого он приглашал, делал вид, что ничего не понимает? Вероятнее всего, предположил Орри, он был знаком с мужем Мадлен и просто не хотел впутываться в столь неприглядное семейное дело. Лучше показаться некомпетентным, чем нажить врага в лице Джастина Ламотта.

Скорее всего, решили в конце концов Орри и Мадлен, Джастин все эти месяцы втайне добавлял в еду жены настойку опия, чтобы притупить все ее чувства. Конечно же, проделать такое можно было только с молчаливого согласия слуг. Косвенные доказательства, как и ее чудесное преображение после бегства из дому, придавали уверенности этим предположениям. Однако наверняка утверждать они не могли.

По вечерам, после того как Чарльз, поужинав с ними, деликатно уходил, Орри и Мадлен с жаром обсуждали последние новости из Чарльстона. Правда, лишь немногие из них можно было считать достоверными. Как-то в «Меркури» напечатали, что гарнизон Андерсона вот-вот отведут, а на другой день оказывалось, что все это очередной слух. Так продолжалось до середины марта, пока Борегар усердно перестраивал батареи, чтобы эффективнее обстреливать Самтер в случае необходимости.

Другие слухи утверждали, что с севера идет флотилия с подкреплением. Но единственными представителями правительства янки, появившимися в городе, были три человека, которых прислали для выяснения положения Андерсона. Одним из трех был полковник Лэймон, известный как закадычный друг Линкольна.

По всему выходило, что новый президент пока не решил, как поступить с фортом Самтер. Губернатор Пикенс по-прежнему утверждал, что любые попытки снабдить Самтер продовольствием или прислать подкрепление будут немедленно пресечены. Президент Конфедерации Дэвис также повторял свое обещание взять Самтер силой, если не удастся прийти к мирному соглашению путем переговоров.

От таких заявлений уныние Орри только росло. Он все больше убеждался в том, что весь Юг неминуемо ведут к краю пропасти. Его тревожные сны наполнились грохотом барабанов, криками и выстрелами, а еще напыщенными разговорами разных глупцов, которые болтали о том, что только доблестная война может спасти поруганную честь, и при этом не знали, как пахнет труп, пролежавший сутки на поле боя.

Ситуация в стране заставила его снова подумать о деньгах, вложенных Джорджем в строительство «Звезды Каролины». С каждым днем чувство вины перед другом, который потерял немалую сумму, все больше усиливалось. Начало апреля принесло новую волну слухов, включая и настойчивый слух о том, что из Нью-Йорка морем отправлено подкрепление для Самтера. Хантун и другие горячие головы то и дело призывали к активным действиям в заливе. Все это в конце концов подтолкнуло Орри принять некое решение.

Чарльз пытался отговорить его, утверждая, что в случае войны он будет освобожден от ответственности, но Орри считал, что никакая война не может освободить его от вины перед Джорджем, который никогда не вложил бы ни пенни в столь рискованное предприятие, если бы не их давняя дружба.

Он поехал в Атланту и провел там семьдесят два часа. Когда он сел в поезд, шедший в обратную сторону, при нем была небольшая наплечная сумка.

В Чарльстон Орри прибыл вечером одиннадцатого апреля. До Традд-стрит он дошел пешком; улицы были полны народа. Увидев брата, Купер не мог скрыть изумления.

– Я ездил в Атланту, – пояснил Орри. – Я заложил Монт-Роял.

– Что?! – воскликнул Купер, не веря своим ушам.

– Мы должны вернуть Джорджу его вложения или хотя бы часть. И сделать это необходимо сейчас, пока не начались серьезные неприятности. Я получил шестьсот пятьдесят тысяч долларов. – Он подтолкнул ногой стоявшую на полу сумку. – Наличными.

– За всю плантацию? Но она стоит гораздо больше!