Чарльз зажег спичку о подошву ботинка и снова раскурил сигару.

– А я понимаю, – усмехнулся он. – Я наблюдал это у многих людей, с тех пор как вернулся домой. Стоит попробовать власти, и весь здравый смысл улетучивается.

Сокрушенно качая головой, Орри сел за стол, чтобы хоть немного успокоиться. Чарльз объявил, что хочет прогуляться к речному причалу.

– Прежде чем уйти, – сказал ему Орри, доставая из ящика стопку бумаги, – позови ко мне Каффи, пожалуйста. Хочу отправить записку в Резолют.

– Ладно. Надо бы выставить несколько человек в караул. Когда Фрэнсис Ламотт узнает, что Билли сделал с его сыном, к нам могут нагрянуть гости. Ты не будешь против, если мы кое-кому из рабов на несколько дней выдадим мушкеты?

– Не буду.

– Тогда займусь этим.

Чарльз вышел, и вслед за ним из комнаты выплыла легкая волна сизого дыма.

Орри задумчиво смотрел на чистый лист бумаги. Всего год назад подобная ссора с сестрой показалась бы ему просто немыслимой. Но сегодняшний день стал еще одним доказательством того, на какую опасную дорогу вступила их семья.

На самом деле Орри никогда особенно не любил Эштон, хотя и редко признавался себе в этом. А еще он понял, что в ней кроется какая-то безжалостная разрушительная сила, больше свойственная мужчинам. Один Бог знает, какие дьявольские заговоры они с мужем начнут строить в Монтгомери.

Вскоре, размышляя об этом, он снова почувствовал гнев на всех этих Хантунов, Ламоттов и других безрассудных людей, ввергших Юг в смятение и хаос. Часть этого гнева выплеснулась в те слова, что он начал быстро писать на листе.

Через пять минут письмо было закончено, и Каффи отправился к соседям верхом на муле, с письмом и пропуском. Орри сам вышел его проводить. Было уже темно, начинался легкий дождик. Когда Каффи скрылся из вида, Орри вернулся в дом.

И едва не вскрикнул от неожиданности. На верхней ступени лестницы в мерцающем свете ламп стояла Мадлен и смотрела на него.

Джастин крепко держался обеими руками за подлокотники кресла, втискивая в ботинок левую ногу. Скорчившийся на полу раб, который возился с обувными крючками, заметно нервничал, и не без основания. Весь вечер хозяин Резолюта пил, орал и пугал близких, ожидая появления своего брата.

Голова Джастина была обмотана длинной полосой марли, закрывавшей уши и макушку и завязанной под подбородком. Марля скрывала швы, наложенные доктором Саппом. Виски помогал заглушить боль, которая, как заверял Джастина доктор, пройдет уже через день-другой. А вот шрам, сказал он, останется на всю жизнь, и, скорее всего, весьма заметный.

Услышав стук копыт на дороге, Джастин сделал еще одну попытку, крякнул и наконец впихнул ногу в ботинок, заодно пнув раба. А потом с громким топотом направился в холл.

В полукруглое окно над дверью проникал свет сосновых факелов, которые держали всадники. Когда дверь резко распахнулась, факелы задымили. Фрэнсис решительно вошел в дом. Джастин глянул ему за спину и обнаружил, что дождь усилился.

– Дай мне немного времени, – с порога заявил Фрэнсис, – я выберу трех черномазых, которым можно доверить мушкеты, и мы будем готовы.

– Ладно, – кивнул Джастин. – Мы вернем эту шлюху домой еще до рассвета.

Фрэнсис вытер платком мокрое лицо.