Девка тяжело сглотнула, будто только сейчас поняла, что и правда лежит перед ним, пряча тело в разодранную рубаху. Поляша видела, как нежно белеют в траве ее бедра, как левая грудь выглядывает из порванного ворота. И глубокую рану — воспаленную, грязную — она тоже видела. Девка ни за что бы не смогла осилить путь до дома. Ни одна, ни с лебединой помощью.

— Отпусти… — всхлипнула она. — Ничего не помню… Лучше там сдохнуть, чем в киселе этом… Отпусти…

Лицо ее некрасиво сморщилось, она обхватила ладонями руку Демьяна и попыталась оторвать ее от своего лица. Зверь смотрел на нее с брезгливостью. Еще немного — и раздавит, как жучка.

— А деревяшка тебе на что, бедная ты, несчастная? — прорычал он, стискивая пальцы, под которыми уже разливалась краснота — предвестница синевы.

Поляша сжалась, ожидая, что правда сейчас выйдет наружу. И тогда Хозяин бросит одну добычу, чтобы ринуться к другой. Что еще оставалось девке? Вот сейчас она расскажет про их уговор. Вот сейчас…

— Нужна… — прохрипела несчастная и закрыла глаза.

Демьян зарычал, потянул девку вверх, та слабо дернулась, но подняться не сумела, лишь вытянула шею и запрокинула голову. Еще немного — и натянутые позвонки бы не выдержали. Поляша представила, как забьется в последних судорогах несчастная беглянка, как наполнится рот ее пеной, как она обмякнет и замрет.

— Кто сказал тебе о ворожбе? Кто? — в последний раз спросил Демьян. Рык его перестал походить на голос.

В ответ девка распахнула глаза. Воздух стал прозрачным, его наполнил звон ранней капели. Запахло промерзшей оживающей корой. Где-то далеко затянул первую песню свиристель. Хрустальный свет, льющийся между голыми ветками, потоком хлынул из глаз пришлой девки, сумасшедшей беглянки без памяти и рода.

Но Демьян продолжал скалиться, не видя ничего дальше своего волчьего носа. Полина поднялась с земли. Мертвое тело била дрожь.

— Это я. Я рассказала ей. Отпусти, зверенок. Я это.

Демьян тут же разжал пальцы. Девка упала на землю с глухим стуком и больше не шевелилась. Застыли и они — берегиня да лесовой.

— Мне он нужен, листочек этот, отдай… — попросила Поляша.

— Пришла, значит, — не слушая ее, прохрипел Демьян. — Пришла…

Он по-волчьи резко встряхнулся и двинулся на нее, в глазах полыхал черный огонь ярости.

— Как я тебя звал, так ты и не думала… А как понадобилось что, сразу и пришла!

Поляша попятилась. Ярость Демы, зверенка ее, волчонка, душно разливалась вокруг. Он подходил все ближе, еще шаг — и упрется в невидимую стену.

— Просто отдай мне… Глупость же… Мелочь. А мне о сыночке в память будет, — зачастила она, не слыша себя, не видя ничего, кроме злых этих, звериных глаз.

— И про Степана знаешь уже, быстро же в лесу разносится… — Остановился, бросил на нее быстрый взгляд. — Мне жаль, что так вышло. Я сам ее накажу…

Поляша и думать забыла о ненависти. О дуре этой старой, что с болотом связалась. Тот, кто решил перехитрить смерть родной кровью, недолго будет ходить по лесу да смотреть на небо. Сама себе яму выкопала, ведьма старая, пусть сама в нее и ложится.