— Я скучал без тебя, — сказал Фенберг после того, как они отошли на некоторое расстояние от водопадов Вебстера. — И я хочу, чтобы ты знала. Я постараюсь выразиться получше в этих обстоятельствах. Я страшно рад, что у нас будет ребенок. Я изо всех сил постараюсь любить тебя и заботиться о тебе, стать тебе хорошим мужем и хорошим отцом ребенку. О"кей?

По грязному лицу Митикицкой ручьями текли слезы. Что она могла сказать после всего случившегося? Нельзя пережить ночной кошмар в жизни, слушать рассказы о привидениях и демонах, узнать, что ты жила пять тысяч лет назад и после всего этого вести себя романтично, как Оззи и Гарриет. Слишком много боли. Слишком много вопросов. Я никогда не смогу восстановить наши отношения, думала она. Может быть, я вообще никогда ни с кем не смогу иметь никаких отношений.

Фенберг прилежно маршировал вперед, борясь с унынием. Он знал, что оно притупит его чувства, если дать ему волю. Надо оставаться настороже. Сосредоточиться. Старайся услышать больше, чем ты слышишь. Так всегда говорил Туберский.

Норвуд. Также известный под именем знаменитого Джона Туберского. Джон снискал себе славу, когда научился писать свое имя в воздухе, как последний чемпион в тяжелом весе — Джон Л. Саливан. Майкл похоронит брата рядом с пустой могилой родителей, рядом с Трейси и ребенком.

"Не судите" — напишет Фенберг на могильном камне, как просил Джон. Не осуждайте ни добро, ни зло.

Фенберг продолжал идти. Возможно, существуют реинкарнации, в которые верил Туберский. Может быть, он вернется с другим, новым, свежим лицом. Может быть, это будет мой сын, думал Фенберг. Он посмотрел на живот Элен.

Хватаемся за соломинку. Уши настороже. Сосредоточиться.

— Куда мы идем, Майкл? — спросила Элен.

— Назад, к машине, дорогая, — мягко произнес Фенберг. — Она стоит в начале этой тропы. Посмотрим, может, найдем Рэймонда и Чарли и поедем домой.

Все небо было покрыто звездами, и лунный свет отпечатывал на узкой- грязной дороге длинные тени. Фенберг подумал о монстре. Месть этой ночью. Месть какой-нибудь другой ночью. Вот и все, ради чего он будет жить.

— С тобой все в порядке? — спросила Элен.

— Было бы лучше, если бы… — Фенберг не стал говорить, что было бы лучше, если бы Джон был жив. Если бы только он не выстрелил этой серебряной пулей. Или хотя бы у него была еще одна.

Они шли. С этой возвышенности им были видны огни Бэсин Вэли и еще нескольких маленьких поселений вдалеке.

— Пикап должен быть впереди, — сказал Фенберг. — Трудно сказать, но думаю, что отсюда мы побежали, бросившись вслед за Снежным Человеком.

Смешно, подумал он. Нет, печально. Существо, возможно, уползло умирать. Фенберг нахмурил брови. А также странно. Они должны были уже увидеть огни машины.

Пока все трое шли, единственным звуком в морозном мартовском воздухе был хруст замерзшей грязи под их ногами. Оцепенело шагавший шериф оторвался вперед.

— Буба, ты слишком спешишь, — предупредил его Фенберг.

Буба не слышал. Он засеменил, потом неуклюже побежал и скрылся за крутым поворотом горы.

— Шериф! — крикнула Элен и побежала за Бубой.

Фенберг схватил ее за куртку.