Главой града Ладак значился царь Лхачен Хум, поначалу достаточно враждебно встретивший спустившихся с крутого перевала людей рао. И даже выдвинувший им навстречу свою небольшую по численности рать, которая, коль говорить честно, после толкования с ними Ксиу Бянь и Волега Колояра как-то незаметно к утру рассеялась. После этого царь Лхачен Хум сам выступил из города к расположившемуся стану людей Яробора Живко и пригласил рао, и его супругу погостить в царском дворце, таком же маленьком, как и дотоль бывшая рать. Это царь сделал, испугавшись величественности венца юноши, каковой в лучах солнца блистал темно-синими сапфирами глаз змей, что тонкими дугами украшали обод по рубежу. Да точно колыхал ветвями, листками, перемещающихся уже по самому платиновому полотну обода голов зверей, образов птиц и насекомых.

Лхачен Хум даже малеша ссутулил свою допрежь ровную спину и начал как-то вельми часто кивать так, что Яробор Живко испугался за него. Предположив, что это быть может, стал, таким побытом, клонить его голову книзу прицепленный прошлой ночью марухами бес… али блазня переполнила галлюцинациями лобную ее часть.

Юноша, одначе, от посещения дворца отказался, успокоив царя, что его люди не станут никак вредить ни самому городу, ни его жителям и с весенним теплом отправятся дальше. Впрочем, повелел… Да, да именно повелел Лхачен Хуму отворить деревянные створки ворот города и помочь его людям с пропитанием. А также указал прислать к нему людей близких к тем или иным течениям местных верований, абы их изучить.

Яроборка намеревался не просто привести своих людей к новым землям, но и задумал создать новое верование, основанное на истинности знаний и с учетом человеческих недостатков и достоинств. Посему теперь вслушиваясь в те или иные сказы, легенды, мифы, предания и верования старался выделить в них лучшее, чтобы потом перенести и вложить в основу вновь созданного религиозного течения. И здесь явно показывая свое уникальное, божественное начало… Отчего, кажется, на время бесед плоти увлеченный, сим движением мозга, замирал в нем Крушец, точно и забывающий о своей смури по Отцу.

Яробор Живко примирившийся с Айсулу за последующий месяц ее беременности не то, чтобы не услышавший грубости, но даже не увидевший насупленного взора в свою сторону, продолжал тосковать за Першим… Тосковал не только сам, но вместе с Крушецем, а порой и просто потому как смурил один Крушец. Мальчик не раз просил Толиттаму, Благу передать Кали его просьбу о встрече с Отцом и также нередко говорил о том приходящим Велету и Мору. Боги неизменно уносили его из юрты на один из хребтов, где в глубокой пещере отвесного склона было разбито место их свиданий.

Это был боляхный четырехугольный грот, в котором гладко отполированные стены переливались, точно сотворенные не природой. Высокий свод, покрытый легкой голубой дымкой, придавал тепло и сияние той пещере, а пол устилал мягко-ворсистый материал, наподобие шерстяного ковра. В гроте находились с мягкими каркасами кресла для мальчика и Бога так, чтобы последний мог оставаться при своем обычном рост, а широкий округлый проем, ведущий наружу, прикрывали белые густые испарения.

Яробор Живко знал, что пещера располагалась на одном из склонов горы покрытой снаружи ледниковым настилом. Это он видел однажды, когда сюда прибыл впервые, а после попросил Мора ему показать, где находится. Димург тогда взмахом руки убрал белые испарения прикрывающие вход в грот и пред мальчиком предстал великолепный вид лежащей внизу долины с крохотным городом Ладак и малыми селениями, витиевато расчерченной нитками рек, да сам неровный склон горы, убранный белым снегом, блистающим в лучах солнца. В тот раз Яробор Живко задохнулся, наблюдая красоту края и единожды влетевшего вглубь пещеры дуновения, словно и вовсе лишенного кислорода.

Несмотря на кружащий окрест того косогора холод, правящий не только на вершинах, но и в самой долине, внутри грота было достаточно жарко, вроде его топили. Посему мальчик всегда раздевался в ней до рубахи и шаровар.

— Он мне сказывал, что до времен Потопа на землю прибыли сыны Богов, которые обладая силой пяти элементов, построили в этих краях огромные города, дворцы, храмы и это прямо в горах. Засим сыны Богов покинули Землю, оставив людям данные постройки, которые со временем стали неотличимы от гор. Уж так давно это было, — молвил Яробор Живко прохаживающийся повдоль глянцево — серой ровной стены, и иногда оглаживающий ее перстами.

Мор в красной длинной рубахе и укороченных серебристых шароварах на бедрах и щиколотке собранных точно на резинку, восседал в кресле, слегка развернув его, и с нежностью наблюдал за мальчиком. Четыре месяца, что отсутствовал Перший, дались им большим трудом, ибо Крушец, а как итог и сам Яроборка, все чаще и чаще просил доставить их обоих к Отцу и Кали на маковку. И Богам все сложнее удавалось отвлечь плоть от той просьбы, стараясь, как сказали бы Зиждители, в том облыжничать Крушеца.

— Мор, — прервал раздумчивое состояние Господа юноша. И резко остановившись в упор посмотрел в очи Бога, где темно-бурая радужка имеющая форму ромба, растянутого повдоль желтоватой склеры, воочью дрогнула. — Так, что?

— Что, мой бесценный? Не понял твоего вопроса, — мягко отозвался Димург и широко просиял улыбкой.

— Тот, последователь дийского учения, как он его называл, правильно рассказывал про сынов Бога. Неужели вы строили на Земле города? — повторил свой спрос мальчик и глубоко вздохнул, понеже всяк раз как был подле Мора неотвратимо жаждал прижаться не только к нему, но в первую очередь к Першему.

Тот вздох прозвучал особым сигналом для Димурга и он, сразу порывчато шевельнувшись в кресле, принялся торопко отвечать, стараясь отвлечь от тяжелых мыслей и неосуществимых желаний, как мальчика, так и лучицу:

— Нет, сыны Богов никогда не строили, что-либо на Земле. Ни Расы, ни Атефы, ни тем паче Димурги. И вообще Зиждители никогда не возводят постройки, або сие нам не надобно. Мы скажем так, проводим большую часть времени на космических объектах, таких как пагода, капище, кумирня, виман.

— А маковка? Разве это не постройка, дом, дворец? — изумленно переспросил Яробор Живко и глаза его дюже широко распахнулись, словно он жаждал прощупать Господа.

— Маковка, это не постройка. Это космический объект, скажем так маневренное, перемещаемое, с тем может подолгу находиться на одном месте на твердой поверхности планеты, — немедля пояснил Мор, и провел перстами по глади плотных, вишнево-красных губ колебля на коже золотое сияние. — Таковой как земная поверхность, али поверхность любой иной планеты. Внешний корпус маковки обладает возможностью подстраиваться под рельефное строение той местности, куда прибыл и становится неотличимым от цвета и состава самой почвы. Однако по поводу сынов Богов и их городов. Это, скорее всего, предание о прибытии на Землю гипоцентавров, чьим Творцом является Отец. Не могу сказать, как давно они были тут, но однозначно возводили на ней сооружения, так величаемые пирамидальные храмовые комплексы. Впрочем, если я не ошибаюсь, эти события были уже после катаклизма на Земле.

Димург смолк не более чем на полминуты, слегка свел купно свои прямые, черные брови, отчего немедля взделись вверх уголки его глаз, прихваченные рдяными рубинами в тон яркому широкому поясу плетеному из тончайших нитей всех оттенков красного, охватывающего стан. Содеяв тем взлетом уголков выражение лица Бога и вовсе удивленно-ошарашенным.

— Кажется после катаклизма, — добавил он как-то неуверенно, точно не хранил в себе ту информацию, а не имея на голове венца не мог у кого спросить. — После катаклизма прибывали гипоцентавры. Хотя точнее о том, когда они были на Земле можно спросить у Отца.

Сказал и тотчас осекся, ибо единожды упоминание Першего вызвало болезненный перекос на лице Яробора Живко, черты коего судорожно дрогнули.