11

Строки, которые Якобина написала в Амстердам, показались ей самой скупыми и черствыми. Впрочем, по выбору слов и смыслу они были как раз такими, каких ждали от нее родители. Такое письмо Якобина могла бы написать еще три месяца назад, особо не раздумывая над его содержанием и над тем, как мало эти слова соответствовали тому, что ее окружало каждый день, что она испытывала, чем занималась и что думала.

Она не написала Юлиусу и Берте ван дер Беек о красных прыщах, вскочивших на ее лице и шее через несколько дней жизни в этом потогонном климате. За прыщи взялась Энда, заботившаяся о коже и волосах госпожи де Йонг, и устранила их с помощью различных настоек и мазей. В результате кожа Якобины стала чище и нежнее прежнего и пахла теперь цветами и пряностями. Не могла она поведать родителям и о том, что хотя ее нёбо постепенно привыкло к имбирю, куркуме, мелиссе и обилию перца, но желудок и кишечник часто восставали против чужой кухни, одно время Якобине даже казалось, что у нее дизентерия и что она скоро умрет.

Ни за что она не призналась бы и в том, как чувствовала себя, со своим высоким ростом, когда вокруг целый день бегали слуги, не достававшие ей даже до плеча. Словно тяжеловесная великанша среди юрких эльфов. Между тем все женщины и девушки были по-своему красивы – коричневая кожа с медовым оттенком, темные миндалевидные глаза, блестящие, черные волосы, точеная фигура. Их тонкие, девичьи черты лица не менялись даже с годами, а движения отличались природной грацией. В своих фиалково-синих, яблочно-зеленых, апельсиновых, лососево-розовых шелковых одеяниях женщины напоминали роскошных тропических бабочек, которые постоянно летали по дому и веранде, даже те, у которых саронги обтягивали широкие бедра и большой зад, а под блузкой скрывалась пышная грудь.

Вероятно, Берте ван дер Беек, которая сама повелевала армией прислуги, понравилось бы, что в доме супругов де Йонг за ее дочерью ухаживала целая толпа служанок, и у каждой были свои определенные обязанности. Энда никогда не заботилась об одежде госпожи де Йонг, для этого была другая девушка, третья служанка гладила простыни, но ни в коем случае не скатерти – ими занималась четвертая. Для уборки постелей держали отдельную прислугу, еще несколько девушек убирали дом, каждая – свой строго ограниченный участок. Повара готовили кушанья, но приправы делали несколько их помощников – отдельно для мяса, рыбы, овощей и фруктов. Был даже помощник садовника, он прогонял с веранды насекомых и осматривал лужайки – нет ли там змей. Худенькие мальчишки, почти дети, с бесстрастными лицами часами дергали за концы веревки, приводя в движение пунка – прикрепленные к потолку опахала. Берте ван дер Беек понравился бы и обычай обращаться к господам с подобострастными словами, такими как туан – господин, ньонья – госпожа или даже ньонья бесар – «большая госпожа»; даже маленьких детей называли ньо и нон – ласковое сокращение для «молодой господин» и «молодая госпожа».

Зато она осудила бы неподобающие привычки представителей светского общества Батавии, которых Якобина иногда видела в доме супругов де Йонг. Дамы надевали к дорогим украшениям тончайшие, но слишком простые блузы и саронги, приберегая элегантные платья, сшитые по парижской моде, для более солидных случаев – праздничных обедов, балов и парадов. Дамы имели обыкновение хохотать во всю глотку, громко разговаривать и дико жестикулировать, причем не только те из них, у кого форма и цвет глаз, темные волосы и смуглая кожа позволяли предположить, что в их венах течет малайская кровь. Здесь при встрече непременно обнимались и целовали друг друга в щеки, а дамы, явившиеся в гости, нередко сидели часами на циновках вместе с Маргаретой де Йонг и играли на деньги в карты или кости. Здесь мужчины собирались еще днем за араком или коктейлями, курили сигары и громко шумели до глубокой ночи, словно в портовой таверне. И без того поздние трапезы растягивались на несколько часов, как и долгий послеобеденный сон, считавшийся хорошим тоном. Пожалуй, по поводу многого, что было в обычае в Батавии, Берта ван дер Беек, никогда не садившаяся перед камином без рукоделия, вспомнила бы старинную пословицу: «Для праздных рук черт находит работу». Наконец, Берта ван дер Беек была бы так же потрясена, как и сама Якобина, если бы узнала, что однажды ее дочь была вызвана к хозяйке дома и нашла ее лежащей на животе на циновке. На ней был лишь платок, повязанный на бедрах. Малайская служанка массировала ей намазанную душистым маслом спину, а Маргарета де Йонг расспрашивала Якобину об успехах детей.