Я послушно сел, хмуро оглядев Мурату. Мог бы сначала со мной поговорить, прежде чем своего шефа подключать, говорил мой взгляд. Но внутренне я сознавал что был не прав. Он уже спрашивал меня и пытался поговорить. Моя ошибка!

Двери микроавтобуса закрылись и в кабине зажегся свет. Никого другого, вооруженных солдат или еще кого, в салоне не было. Отделение водителя было за толстым стеклом, через которую он вряд ли мог нас слышать.

— Итак, я хочу, чтобы вы поняли меня правильно, Предатор-сан, — начал старик, прищурив глаза. — Мы находимся в очень сложном положении. Ваше успешное выживание, имеет какой-то смысл. Очень важный. Причины его, вы сами знаете, нам неизвестны. Возможно это случайность, возможно вы чертовски хорошо подходите для этой работы — возможно все. Но! Есть одно маленькое но — у нас, у нашего отдела, нет права на ошибку. Вы понимаете, что это значит.

— Да.

— Тогда перестаньте вести себя, словно вы в окружении врагов. Ваше поведение дает массу сигналов, что вы с чем-то боретесь. Мы — можем помочь. И себе и вам. Нет больше государств, нации, войн между людьми. Есть только человечество, пытающееся выжить. У меня куча дел, как вы сами понимаете не добавляйте еще проблем. Рассказываете.

— А если я не расскажу.

Старик неожиданно прищурился, потом повернулся к стеклу за которым был водитель и постучал кулаком по нему. Машина тотчас затормозила и встала у обочины. Старик распахнул дверь и произнес слова, от которых мне до сих пор стыдно:

— Ничего не будет. Мне достаточно войны с пришельцами, россиянин, чтобы еще и с вами воевать. Выметайтесь!

Уши у меня просто горели. Во что я играю? Волк-одиночка? Дебил, хренов!

— Я был на этой улице, — сказал я быстро. — До войны. До первой волны.

Старик снова закрыл дверь и медленно постучал по стеклу. Машина поехала.

— Рассказывайте. И не волнуйтесь, я не собираюсь у вас спрашивать, почему вы это скрывали. Времена когда люди могли себе позволить пустые разборки — прошли.

— Нечего больше рассказывать. Я просто точно знаю, что шел по этой улице. До нашествия. С оружием.

Старик удивленно вскинул брови и переглянулся с Муратой. Похоже я их удивил.

— И?

— Я пытаюсь так вспомнить, — ответил я быстро. — Мне кажется это очень важно. Это как ключ. У меня амнезия. Частичная. Я не помню момент вторжения и промежуток времени где-то полгода до него. Не помню даже как я в Японии оказался.

Мурата, ошеломленный, поднес ко рту руку. Я прямо видел, как тысячи возможных объяснений возникают сейчас в голове этого аналитика. Живого компа седьмого отдела, единственного аналитика, предсказавшего действия пришельцев.

— Ты не мог быть в Японии, — отозвался старик. Моя информация его не сильно смутила. — Тебя много раз проверяли по выданным визам. В картотеке тебя нет. Не мог ты быть в Японии. Даже туристом. Отдел это уже проверял десятки раз.

Я не удивился. Ну да. Это они проверили конечно, как и все мои бытовые привычки, в попытках выяснить мой успех в атаках на пришельцев.

— Я знаю. Но… — я замолк, пытаясь подыскать нужные слова моим ощущения.