Я почти физически ощущала, как руки дариканца тянутся к нему, пытаются схватить часть силы, которая прячется в оболочке живого тела.

— Давай договоримся вот как, — продолжал рассуждать вслух отец. — Я позволю тебе пощупать это приятное чувство бесконтрольной власти, чтобы ты поняла, с чем имеешь дело. Помнишь, тебе всегда нужно было сперва набить шишки самостоятельно.

Я сжала зубы. Помню, папочка, еще как помню.

— Так вот…

Закончить он не успел, потому что Граз’зту удалось вырваться из его невидимой хватки. Я видела, что Рогалику больно, чувствовала, что мышцы скованной руки натянуты до предела, слышала, как трещит кость. Хотелось зажать уши, сделать вид, что все это — лишь еще один ночной кошмар.

Но все происходило на самом деле.

Граз’зт успел ловко развернуться, совершить какой-то совершенно невероятный пирует — и его топор со свистом обрушился на моего отца. Тот даже глаза выкатил от неожиданности и успел уйти с линии удара за секунду до того, как лезвие вспороло пустоту. Но все же Граз’зт достал его, пусть удар и получился недостаточно сильным. В плотном потоке замедленного времени капельки крови из вспоротой щеки отца превратились в застывшие в полете алые бусины.

А потом время рвануло вперед с утроенной скоростью, словно спущенная с цепи гончая.

Эти двое сцепились в поединке. Лязг оружия, хрипы, выкрики. И где-то на заднем фоне, у меня в затылке — натужный гул голоса, требующего подчиниться ему.

Черта с два!

Я попыталась помочь Рогалику, потому что Тан и Хадалис так и остались лежать в разных концах двора, застывшие в неестественных позах, в паре секунд до падения. Не знаю, что за магией владеет мой отец, но он успевал видеть и контролировать все, каждый шаг и каждое мгновение. Или, быть может, он их создавал?

Дариканец не слушался. Хуже того: я чувствовала, что еще немного — и эта тварь вырвется на свободу. Неужели отец прав и мне ни за что не справиться самой?

— Мне правда жаль, что так все вышло, — без тени сожаления сказал отец.

Еще один невидимый знак в воздухе — и Граз’зта подняло над землей. Он выгнулся дугой, сцепил зубы, сдерживая крик боли. Оружие не выпустил и все еще пытался сопротивляться.

— Попробуй сама, Маша, а когда сможешь — приходи и забери душу этого мальчишки.

Прежде, чем я успела даже задуматься над смыслом его слов, он сунул руку в грудь Рогалика. Без труда, как будто Граз’зт был всего лишь призраком и его тело не имело физической оболочки. А когда отец вынул руку обратно, то показал мне сжатый кулак, в котором пульсировал яркий оранжевый, совсем как глаза моего Граз’зт, свет.

— Встретимся дома, сокровище мое. Посмотрим, насколько далеко ты сможешь зайти.

Кажется, я кричала как никогда громко. Пыталась прорваться сквозь замедленный поток времени, но все, что смогла — увидеть, как отец вспарывает реальность и уходит в нее, будто та была всего лишь дверью.

Мир схлопнулся и мощной ударной волной меня отбросило куда-то назад.