— У нее появилась кхистанджутская порча, — сквозь зубы прошипел Рогалик и двинулся на нас пружинистой опасной походкой готового нападать хищника. Остановился только когда увидел кровь у меня на виске. — Какого свиршевого отростка тут происходит?

— На нее напал наш многоликий окаменитель. Прикинулся мной. А потом, как утверждает Маа’шалин, стал похож на ее реального отца. Того, который мертв… как давно он мертв?

— Восемь лет, — машинально ответила я.

Граз’зт перетянул меня к себе, придирчиво осмотрел рану.

— Я не мог оставить ее одну, но думаю, он все равно скрылся до того, как я их нашел, — пересказал Тан. Стилет неведомым образом исчез из его ладони. Надо бы попросить его научить меня тому же фокусу. Раз уж сам признал, что у меня задатки к владению легкими клинками. — Вероятно, он хорошо маскируется. И делает это очень быстро. И точно знал, что меня здесь в ближайшее время не будет. Хотя все же просчитался — и разговор с Эладаром закончился быстрее.

— Почему ты одна? Где эта крылатая засранка? — взбесился Граз’зт. И замолчал, когда снова наткнулся взглядом на окровавленную рану.

— Он выглядел как Тан, ни я, ни Хадалис не могли бы его узнать. И сказал, что Владыка Небесного трона желает с ним говорить.

— Очень грубое вранье.

— Ты бы сам не увидел разницы. Кроме того, никто не говорил, что клоны умеют превращаться только в тех, кого превратили в камень. И вообще — откуда мне было знать, что он решит появиться именно сейчас? Он сказал, что что-то вспомнил и что ему нужна моя помощь. Мы пошли сюда и потом… пришел настоящий Тан.

Сейчас, когда я пересказала это вслух, стало понятно, что лжеТан пытался затащить меня подальше от возможных свидетелей. Для чего?

Он же назвал меня «мое сокровище…»

Я изо всех сил зажмурилась.

Мое сокровище. «Папа привез куклу своему сокровищу». «Не плачь, мое сокровище, хочешь я этому Морозову уши откручу?»

Меня начало знобить. Да так сильно, что, если б Граз’зт вовремя не подхватил меня, я бы точно растянулась на полу.

— Если это и правда ее отец, тогда понятно, откуда в ней кхистанджутская кровь, — сказал Тан.

— Это… он. — Я сглотнула горькую слюну, поджала губы, пытаясь справиться с диким, разрушающим изнутри разочарованием. Что же это получается — вся моя жизнь была одним сплошным обманом? — Он назвал меня так, как называл отец. Сказал: «Мое сокровище». Папа всегда так говорил.

— Хрень какая-то, — пробормотал Граз’зт.

— Нужно предупредить всех, — сказал Тан. — Темнейшего в первую очередь. И убедиться, что это все еще он.

— Судя по тому, какими словами он меня полоскал — это совершенно точно он, — нехотя бросил Граз’зт. — Но ты прав. Раз теперь он знает, что его разоблачили, то может либо затаиться, либо начать действовать.

— Маа’шалин зачем-то была нужна ему. — Тан поскреб подбородок, сосредотачиваясь. — Иначе зачем идти на такой риск?