Любая трещина на душевной броне могла привести не только к течке силы, но и к тому, что удар, направленный на противника, придется по самому использующему.
Смерть Арликши не просто нанесла удар по этой броне, а разорвала её в клочья. Когда Хаджар смотрел на противника, то видел не пышущего силой гиганта (коим тот и являлся), а истекающего болью от утраты. Энергия сочилась из душевных ран Северяина, жидким льдом проливаясь на каменный пол и покрывая его кровавым инеем.
Еще до начала битвы Рагар оказался смертельно ранен только в этом трое практикующих видел свое спасение.
– Я прикрою, – все в той же, спокойной манере (не изменившейся даже перед лицом смертельной опасности) сказал Эйнен.
Северянин, издав воистину медвежий рык, ударил в пространство перед собой. Дух-Волк позади его спины завыл. Энергия, сконденсировавшись, превратилась в исполинский ледяной кулак. Три метра в диаметре, он легко бы мог разворотить небольшой холм.
Эйнен, скользнув по теням, встал на пути удаоа. Его кожа вновь покрылась радужным чешуйками. Соткавшаяся из теней обезьяна фигура обезьяны на этот раз не пыталась выставить блок “голыми руками”. Теперь она держала некий щит, сделанный из того же радужного света, что и чешуя на теле Эйнена.
– Обезьяний панцирь! – произнес Эйнен.
Хаджар сомневался, что у обезьян есть панцирь, но с создателем техники, кем бы он ни был, не поспоришь.
Ледяной кулак не просто проломил этот радужный щит. Он выгнул его, будто натолкнулся не на преграду, способную остановить атаку Небесного Солдата средней стадии, а лист простой бумаги.
Радужный щит обернулся вокруг кулака, теневая обезьяна лопнула чернильными брызгами, а Эйнен в последний момент успел подставить под атаку свой шест-копье.
Хаджар не знал из какого материала было сделано оружие, но явно не из простого. Там, где не справилась техника, подкрепленная Наследием, справился артефакт.
С оглушающим звоном ледяной кулак врезался в, казалось бы, простое дерево. Ослабленный техникой, он не смог даже оторвать Эйнена от пола. Но даже так – островитянина протащило по полу не меньше пятнадцати шагов, а когда он все таки замер, то изо рта потекла кровь.
Благо, он сумел выиграть достаточно времени, что Шакх с Хаджаром успели подготовить контратаку.
Шакх, за время расставания умудрился не только закалить свой характер, но и сделать невероятный рывок на пути развития. Находясь на грани становления истинным адептом, он буквально пугал свой властью над песками.
Растворившись в них, он, верхом все на том же пустынном волке, оказался позади Рагара. Сверкнули кинжалы, оставившие две полосы на спине Рыцаря Духа. Удары, способные мгновенно убить любого практикующего стадии Трансформации, оказались способны лишь на царапины против Рыцаря Духа.
Разворачиваясь корпусом, Рагар расправил левую ладонь и ударил ей наотмашь. Одновременно с этим волк за его спиной завыл и вновь энергия сгустилась в ледяную длань. Такая же могучая, как и недавний кулак, она отправила неожидавшего подобного Шакха в длинный полет. Если бы не песок, окутавший его плотной броней, он бы умер на месте.
Хаджар, все это время не принимавший никаких активных действий, ждал именного этого момента – когда Рагар повернется к нему спиной. И пусть это “окно”, когда все внимание Рыцаря Духа было сосредоточено на внезапной атаке Шакха, составляло не больше мгновения, Хаджару хватило.
Мысленно он пробудил спящего дракончика. В то же мгновение на его плечи легли рваные лоскуты черного тумана, пытающиеся, но не способные сформировать плаща. С Горного Ветра потянулись точно такие же обрывки. Все так же мысленно, Хаджар призвал черный клинок. На этот раз он не вложил его внутрь реального.
Внутри своей души он использовал стойку “Весеннего Ветра”, в то время как в реальности – “Падающего листа”. Эта комбинация, включая Зов и Черный Меч, была его сильнейшим приемом. А четыре иллюзорных листа, падающие на тело Рагара – его пределом.
Четыре взмаха меча слились в один. Руки Хаджара двигались так быстро, что два рубящих и два рассекающих удара оставляли позади остаточные изображения. Они выглядели как размытые миражи черного тумана.