– С большим удовольствием, – ответил мой враг.

Его голос звучал очень уверенно, и это не особенно утешило меня. Но мне оставалось только или попробовать осуществить задуманный мною план, или прибегнуть к насилию, что я всегда мог успеть сделать. Итак, мы пустились бежать – я впереди, он сзади; некоторое время топот наших ударявших о землю ног, вероятно, разносился на расстояние полумили кругом. Когда мы пустились бежать, мой спутник держался на шаг позади меня; когда мы остановились, расстояние между нами не увеличилось ни на йоту. Несмотря на свои лета, несмотря на тяжесть чемоданчика, этот человек ни на волос не отстал от меня! Пусть дьявол гоняется с ним, если он хочет, думалось мне, у меня же не хватает на это сил.

Кроме того, бежать так скоро значило действовать против моих же собственных интересов. Мы непременно скоро прибежали бы куда-нибудь; после каждого поворота дороги я мог очутиться перед калиткой какого-нибудь сквайра Мертона среди деревни, в которой констэбль не напивается, или в руках ночного дозора. Нечего было делать – следовало покончить с моим преследователем. Оглянувшись кругом, я увидел, что мы находимся как раз в самом подходящем для этого месте. Нигде не виднелось жилья, не блестело ни огонька, расстилались только сжатые или оставленные под пар поля, да стояло несколько чахлых деревьев. Я остановился и гневным взглядом посмотрел прямо в глаза моему врагу, сказав:

– Довольно дурачиться!

Он тоже обернулся; его лицо было бледно, но не носило на себе отпечатка страха.

– Я вполне разделяю ваше мнение, – произнес клерк. – Вы желали посмотреть, как я бегаю, теперь не будет ли вам угодно взглянуть, умею ли я прыгать? Получите совершенно такой же результат. Исход может быть только один.

Моя палка со свистом закружилась в воздухе.

– Полагаю, вам известен этот исход? – проговорил я. – Мы одни, стоит ночь, и я окончательно решился. Вы не боитесь?

– Нет, – отвечал он, – ничуть. Я не умею боксировать, сэр, но я не трус, и для упрощения наших отношений с вами я скажу, что никогда не отправляюсь в дорогу без оружия.

Моя палочка с быстротой молнии просвистала над его головой, так же поспешно отклонился и мой законовед; через секунду в его руках заблестел пистолет.

– Довольно, господин французский пленник! Мне не хочется иметь на совести вашу смерть.

– А мне вашу, поверьте, – ответил я, опустил палку и невольно с чувством, похожим на восхищение, взглянул на моего врага. – По-видимому, вы упускаете из виду одно обстоятельство, а именно, что, по всей вероятности, вы промахнетесь.

– У меня их пара, – ответил клерк. – Никогда не путешествуйте без пары таких ревунов.

– Поздравляю вас! – проговорил я. – Вы умеете постоять за себя – это хорошая черта. Однако, милейший, взглянем на дело спокойно. Вы не трус, я тоже. По каким бы то ни было причинам, но я желаю держать свои дела в тайне и идти без спутников. Ну, скажите мне, неужели я должен выносить ваше присутствие, ваше постоянное и – простите мне выражение – очень дерзкое вторжение, ingérence, в мои частные дела?

– Опять французское слово, – спокойно заметил он.

– Ах, да подите вы с вашими французскими словами! – вскричал я. – Вы сами, должно быть, француз!

– Я пользовался всеми встречавшимися мне случаями, чтобы учиться, – объяснил мне мой спутник. – Мало найдется людей, знающих лучше меня сходства и различия наречий или акцентов двух языков.

– При этом вы говорите очень высоким слогом.

– О, я умею делать различие, – ответил законовед. – Я могу говорить с бедфордширскими крестьянами, но, надеюсь, могу и выражаться как следует, разговаривая с образованными джентльменами вроде вас.

– Если вы считаете себя джентльменом… – начал было я, но он меня перебил, заметив: